ребенка, а Коппел это не волновало.
Он улыбнулся.
— А я-то думал, что могу попросить
Он бросил деньги на стол, и мы вышли из кафе.
— Хорошо, я побеседую с ней, — сказал я.
Майло остановился на боковой дорожке. Женщины Беверли-Хиллз плавно скользили вокруг нас, распространяя аромат духов.
— Ты уж побеседуешь, — мрачно произнес он.
— А почему нет? На этот раз никаких телефонных звонков. Лицом к лицу, это будет интересно.
Глава 6
Мой дом, рассчитанный на двоих, расположен среди сосен и нависает над тропой, которая змеится через Беверли-Глен. Высокие белые стены, лакированные деревянные полы, застекленная в некоторых интересных местах крыша и не слишком большое количество мебели позволяют ему казаться больше, чем он есть на самом деле. В рекламе риелтора его обозвали бы 'просторным и лри этом идеально подходящим для интима'. Когда я приезжаю домой один, он иногда кажется мне заполненным эхом и кучей ненужных пространств.
В этот вечер он казался холодным. Я прошел мимо корреспонденции, лежавшей на обеденном столе, и направился в кабинет. Включив компьютер, я нашел имя Мэри Лу Коппел на сайте Американской ассоциации психологов, пробежался по материалам о ней при помощи нескольких интернетовских поисковых систем.
Коппел получила степень доктора в том же университете. Она была на год старше меня, однако поступила в высшую школу незадолго до того, как я ее окончил. Ее диссертация на тему психического состояния молодых матерей была защищена пять лет спустя. Она стажировалась в одной из университетских больниц и получила должность врача в психиатрической клинике в Сан-Бернардино.
С лицензией у нее было все в полном порядке, и по коллегии штата за ней не числилось никаких проступков, влекущих дисциплинарные взыскания. Я оказался прав в том, что у нее не было никакой подготовки и сертификации по нейропсихологии.
Ее имя цитировалось в Интернете четыреста тридцать два раза в связи с успешными выступлениями — все выборки относились к интервью, которые она давала в ходе разных радиошоу. При ближайшем рассмотрении обнаружилось много повторений. Все свелось к трем дюжинам ссылок.
Мэри Лу Коппел с большой уверенностью говорила о преградах в отношениях между мужчиной и женщиной, половой идентичности, режиме питания, методиках снижения веса, разрешении корпоративных проблем, кризисе среднего возраста, усыновлении, неспособности к учебе, аутизме, проблемах пубертатного периода, юношеском бунтарстве, предменструальном и климактерическом синдромах, болезненных страхах, хронической депрессии, посттравматических стрессах, дискриминации по возрасту, по половому и расовому признакам.
Темой, к которой Коппел питала неизменный интерес, была тюремная реформа. В прошлом году опадала шесть интервью на радио, в которых осуждала смещение акцентов от реабилитации к наказанию. В двух случаях вместе с ней выступал некий Элбин Ларсен, заявленный как психолог и правозащитник.
На снимках, которые я нашел, была запечатлена симпатичная женщина с короткими густыми волосами цвета карамели. Круглые, как у бурундука, щеки определяли овал ее лица, резко обрывающийся острым, немного скошенным подбородком. У нее была великолепная, но уже немного дряблая шея. Жесткие темные глаза. Широкий решительный рот. Прекрасные зубы, однако улыбка казалась искусственной. На всех фотографиях Коппел была в красном.
Теперь я знал, с кем мне придется иметь дело.
Я отправился к ней в офис на следующий день в одиннадцать сорок пять, полагая, что скорее всего поймаю ее во время перерыва на ленч. Ее офис находился в Беверли-Хиллз, но не на Бедфорд-драйв или какой-нибудь другой фешенебельной улице, где подвизались дорогие психотерапевты.
Доктор Мэри Лу Коппел вершила свой бизнес в двухэтажном здании на перекрестке бульвара Олимпик и Палм-драйв, которые вытянулись у южной границы кичащегося своим богатством города. В соседнем квартале располагались франчайзинговая компания по продаже автолаков и частная школа, занимавшая строение, которое раньше было жилым дуплексом — одноквартирным домом на двух этажах. За ними угнездились торговец цветами и фармакологическая компания, предлагавшая старикам скидки на лекарства. Движение на Олимпик было нескончаемым и оглушительным, как на хайвее.
Фасад здания, где обретала Коппел, был слепым и облицованным кирпичом цвета мокрого песка. Никаких опознавательных знаков, кроме черной пластиковой таблички с номером дома, которая была слишком маленькой, чтобы прочесть ее с другой стороны улицы. Передняя дверь оказалась заперта, надпись на ней призывала заходить со двора. За домом находилась парковочная площадка на шесть мест, выходящая в переулок. Три места, помеченные табличками 'Зарезервировано', были заняты маленькими черными седанами 'мерседес', такими же, как авто Джерри Куика.
Я немного проехал по Палм и припарковался.
Цокольный этаж составлял длинный, тускло освещенный, с красной дорожкой коридор, который проходил вдоль восточной стороны здания и, подобно фойе кинотеатра, хранил запах воздушной кукурузы. Единственный обитатель — некое учреждение под названием 'Черитэбл плэннинг'. Стрелка, нарисованная на стене, указала мне на лестницу, и, когда я на нее вступил, буквы, исполненные под бронзу, уточнили, что ожидало меня на втором этаже.
'ПАСИФИКА-ВЕСТ'. УСЛУГИ ПСИХОЛОГА
Наверху свинцово-серое покрытие, сине-серые стены, хорошее освещение. В отличие от первого этажа никаких длинных коридоров. Проход через десять футов закрывала перпендикулярно встроенная стена. Единственная дверь была снабжена надписью 'Приемная'. За ней находилась большая комната, уставленная стульями, обитыми синим твидом, и кофейными столиками с выложенными на них журналами. Не было никаких окошек, только дверь с тремя табличками.
ФРАНКО Р. ГУЛЛ, ДОКТОР ПСИХОЛОГИИ
МЭРИ ЛУ КОППЕЛ, ДОКТОР ПСИХОЛОГИИ
ЭЛБИН ЛАРСЕН, ДОКТОР ПСИХОЛОГИИ
Ларсен — это, похоже, тот активист в области прав человека, с которым Коппел давала совместные интервью по проблемам тюремной реформы. Тот, что занимается двумя делами за одни и те же деньги.
У каждой таблички находились кнопка вызова и крошечная, затянутая сеткой лампочка. Помещенная рядом надпись предлагала посетителям оповестить о своем приходе нажатием кнопки. Белый свет означал, что доктор свободен, красный возвещал: 'Занято'.
Лампочки у Гулла и Ларсена были красными, у Коппел — нет. Я дал знать о себе.
Через несколько секунд ничем не примечательная дверь открылась, и в ней возникла Мэри Лу Коппел в красной кашемировой кофточке с короткими рукавами, выпущенной на белые льняные брюки, и в красных же туфлях. В жизни ее глаза оказались почти черными. Ясные, яркие и пытливые, они осматривали меня с ног до головы. Оттенок ее волос был светлее, чем на фотографиях, на лице виднелись немногочисленные
