Пациент всегда мертв

— Родительское сводничество, — подсказал я.

Николс благодарно посмотрел на меня.

— Ага, именно так. 'Флора такая хорошая девушка', 'Флора станет прекрасной матерью'. И она обхаживала меня, делала это совершенно явно. И я к ней хорошо относился, она не была дурнушкой и могла стать девочкой что надо, если бы знала, как одеваться. И как трахаться. Однако, знаете, мы скорее околачивались, чем встречались. При всем при том я потратил на нее немало денег, в ресторане я часто заказывал лобстеры. Когда мы расставались, все было спокойно.

— Она совсем не огорчилась?

— Конечно, огорчилась, но не закатывала никаких истерик. Понимаете, о чем я? Она немного поплакала, я сказал, что мы останемся друзьями, и все.

— Вы остались друзьями? — спросил я.

— Враждебности точно не было.

— Вы продолжали видеться?

— Нет, — сказал Николс, глядя теперь на меня с настороженностью. Он положил большую ладонь на свою бритую голову и соскоблил кусочек сожженной солнцем кожи. — Я встречал ее у своих родителей. Ничего плохого между нами не было.

— Те обеды с лобстерами… — сказал Майло. — Какое-нибудь особое место?

Николс перевел взгляд на него:

— Я могу есть лобстеров где угодно, но Флора любила одно местечко в Марине, у залива.

— 'Бобби Джейс'?

— Да, именно так. Флоре нравилось смотреть на лодки. Но однажды я предложил организовать круиз вокруг Марины, а она сказала, что страдает морской болезнью. В этом вся Флора. Одна болтовня.

— Рой, планировалось, что Флора поедет на завтрак в 'Бобби Джейс'. Однако днем раньше ее убили, и эта поездка с ее новым другом не состоялась.

— И что?

— Я по поводу нового друга…

— Новый друг? Не представляйте дело так, словно я старый парень и она бросила меня, а я весь изошел дерьмом. Все это полная чушь!

— Я вообще-то так и не понял, — сказал Майло, — вы с Флорой спали или нет?

— Скорее пытались. Флора могла вести себя так, словно ей склеили ноги. И всегда вела себя так, словно ты ее обижаешь. Хотите знать мое мнение? Именно поэтому она попала в неприятности. — Николс вызывающе выдвинул подбородок. — Что, если она завела какого-нибудь парня, а потом не смогла выпутаться? Некоторые ребятки не столь чуткие и понятливые, как я. Насколько мне известно, тот ее новый друг появился неожиданно. Он казался молчуном, но всегда ли таковые являются тихонями?

— Вы встречались с ним?

— Один раз. Флора притащила его в дом к моим родителям в День благодарения. Был вечер, и мы только закончили набивать брюхо. Я развалился на диване, а когда я так наедаюсь, приятель, то меня лучше не волновать. Лайза с мамой мыли посуду, а мы с отцом кайфовали, глядя в телик, и тут, ух, звонок в дверь. Входит Флора, вся разодетая, рука об руку с этим бледным дохляком и его вонючими усами. Причем он явно чувствует себя не в своей тарелке, типа: 'Какого хрена я здесь делаю'? Флора заявляет, будто пришла повидать моих родителей, но я-то понимаю, что она просто хочет показать, что у нее и без меня все хорошо. Таковы все женщины. — Николс пощелкал зубами. — Вы его проверяли, этого мистера Учителя?

— Похоже, вы не высоко оцениваете ван Дайна.

— Я не имел ничего против него, я был счастлив, что он ее нашел: возможно, он смог с ней справиться. — Николс улыбнулся. — А может, не смог. Выяснять это — ваша работа. Теперь я могу идти, чтобы заработать несколько баксов?

— Где вы были в прошлый понедельник вечером, скажем, между семью и одиннадцатью часами?

— В понедельник? А что? Что случилось в понедельник?

Майло шагнул ближе. Его глаза находились на одном уровне с глазами Николса, между носами было всего несколько дюймов.

Подбородок Николса продолжал оставаться выпяченным, однако глаза затрепетали и он вздрогнул.

— Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, Рой.

— Понедельник… Я был у родителей. — Николс снова покраснел. На этот раз краска дошла до самого лба. — Я живу там, пока не нашел нового места.

— Вы уверены, что были там в понедельник вечером?

— Да, уверен. Я встаю каждый день в четыре тридцать утра, чтобы успеть принять душ, съесть хороший завтрак и быть на работе в шесть тридцать. Я работаю как вол целый день, прихожу домой, занимаюсь по хозяйству, ем, смотрю телик и в восемь тридцать ложусь спать. Таков круговорот моей жизни, и я к нему отношусь спокойно. А вот к чему я не могу относиться спокойно, так это к тому, что вы приходите и беспокоите меня без всякой причины. Я не обязан болтать с вами почем зря, потому иду работать.

Мы смотрели, как он неторопливо удаляется.

— А наш первый номинант на титул 'Мистер Очарование'…

— На грани срыва, — продолжил мою фразу Майло.

— Балансирует.

— Ты видишь в нем нашего плохого парня?

— Если его алиби не подтвердится.

— Флора была убита между полуночью и двумя часами. Он говорит, что некий приятель привез его домой сразу после полуночи, а жена разбудила его в два. Звучит жутко интересно, а я не видел никакого упоминания об этом в досье.

— А что, если он оказался дома чуть раньше и Лайза разбудила его ближе к часу? Она отделала парня, собрала все свои манатки, запихнула их в мешок и оставила его в бешенстве и полном расстройстве, не способным снова уснуть. Он вылез из постели, ушел из дома и поехал к кому-то еше, кто прежде приводил его в подобное состояние. Сильный стресс является спусковым крючком для некоторых убийц на сексуальной почве. К тому же множество вполне нормальных людей сохраняют чрезвычайно стабильные браки и при этом жестоко обращаются с другими женщинами.

— Поссорившись с женой, вымещает зло на бывшей любовнице? — задумчиво произнес Майло.

— Похоже, что он находится сейчас под воздействием многочисленных стрессов. Сексуально озабоченный парень возвращается жить к родителям.

— Гэвин и блондинка. Парочка, собирающаяся заняться любовью, становится спусковым устройством, потому что наш плохой парень едва сдерживает свои сексуальные инстинкты.

— Его алиби по Гэвину и блондинке еще слабее, так как Рой и его родители живут в разных комнатах. Он легко мог выскользнуть из дома без их ведома. Даже если они свидетельствуют о другом — так это же его родители.

Николс шел к лесам не оборачиваясь. Мы смотрели, как он взобрался на второй этаж, нацепил на себя монтажный пояс, потянулся и поднял пневматический молоток. Он потянулся еще раз — прицеливаясь, прежде чем прижать молоток к поперечной балке.

Шлеп, шлеп, шлеп.

— Пошли отсюда, — сказал Майло, и мы вернулись к машине.

Он выехал на Сепульведу и двинулся на север, в сторону Лос-Анджелеса. Бульвар был забит, и авто двигались едва-едва. Атмосфера — накаленная, давящая, — казалось, прессовала борта нашего автомобиля.

— Что я хотел бы знать, так это почему Лорейн и Ал не удосужились внести Николса в список подозреваемых.

— Собираешься спросить ее об этом? — поинтересовался я.

— Это мой стиль, малыш. Открытость, честность, искренность.

— Беседа с Лорейн обещает быть занимательной.

— Я буду предельно чуток. — Майло щелкнул тумблером полицейского радио, несколько минут послушал