— Это в самом деле абсурд, сэр. Гэвин мучил Бет, но я не злорадствовал по поводу его или чьей-то еще смерти. Я достаточно насмотрелся на умирающих, чтобы веселиться по этому поводу.
— В армии?
— Пока рос, сэр. Мой брат имел врожденную болезнь легких и умер в возрасте девяти лет. Это было в Де-Мойне, Айова. Почти все эти девять лет Брэдли лежал в больницах. Я был на три года старше и провел с ним в клиниках много времени. Я однажды видел сам процесс смерти. Пожилого человека привезли в отделение скорой помощи с каким-то приступом. Доктора решили, что его положение стабилизировалось, и направили в палату. Санитары повезли его на каталке в одном из тех больших лифтов, которые предназначены для пациентов, и мы с родителями оказались в этом лифте в то же самое время, так как ехали с Брэдли на рентген. Мужчина на каталке был весел, шутил, потом вдруг замолчал, уставился в никуда, голова его свесилась в сторону, а с лица схлынули все краски. Санитары начали мять ему грудь. Мать закрыла мне ладонью глаза, а отец стал без остановки говорить какую-то ерунду, чтобы я ничего не слышал. О бейсболе он, кажется, говорил, о бейсболе. Когда мы выходили из лифта, все молчали. — Конниф улыбнулся. — Я просто не люблю смерть.
— В отличие от кого?
— От людей, которым смерть по душе.
— А вам по душе самозащита?
— Это? — Конниф кивнул в сторону татами. — Это работа.
— Где вы были в прошлый понедельник вечером?
— Уж точно не убивал Гэвина Куика. — Конниф немного расслабился.
— Принимая во внимание тему нашего разговора, вы слишком веселы, сэр.
— А каким мне быть? Печальным? Это было бы нечестно. — Конниф затянул потуже свой черный пояс и пошире раздвинул ноги. — Я печалюсь о Гэвине Куике так же, как о гибели любого человека, но не собираюсь уверять вас, что он мне был хоть сколько-нибудь симпатичен. Он причинил Бет невыносимые страдания, но она убедила меня, что по-своему справится с этой проблемой, и оказалась права. Преследования Гэвина прекратились. У меня не было причин желать ему зла. Я вообще-то хотел с ним встретиться… чтобы поговорить… Я думал, разговор его остановит. Но Бет мне не позволила, а я уважаю ее желания.
— Мужской разговор?
Конниф потер ладони о бока кимоно. Его руки были маленькими и мозолистыми.
— Да. Я мог бы защитить. Я люблю Бет. Но Гэвину Куику я ничего худого не делал.
— Так где вы все-таки были в прошлый понедельник?
— С Бет. Мы сидели дома. Даже если вы не верите мне, то должны верить Бет. Она — само всепрощение, существо высшего порядка, живущее по велениям души.
— Что у вас было на обед?
— Как тут вспомнишь… Дайте подумать… Понедельник… Значит, видимо, то, что осталось от воскресного обеда. В воскресенье мы жарили мясо… Ага, точно, мы ели мясо. Я порезал его, приправил перцем и луком и пожарил в масле. Бет приготовила немного риса. Да, точно. Мы сидели дома.
— Вы когда-нибудь лечились у психотерапевта, мистер Конниф?
— А вам какое дело? Я нахожу этот вопрос неуместным.
— Простите, сэр, но…
— Но я все равно на него отвечу. Вся наша семья прошла курс психотерапии после смерти Брэдли. Мы все посещали изумительного доктора Билла Кехо, и я лично беседовал с ним несколько раз. Это пастор нашей церкви и высококвалифицированный психолог, он вытащил нас из пучины отчаяния. Еще что-нибудь хотите узнать?
— Значит, это был единственный раз, когда вы проходили курс психотерапии?
— Да, лейтенант. Мне потребовалось время… много времени… чтобы перестать испытывать чувство вины за то, что Брэдли умер, а я жив. Но я справился. Сейчас жизнь складывается хорошо.
Майло залез в карман и достал посмертный снимок блондинки.
— Видели когда-нибудь эту девушку?
— Нет. Но мне знаком этот взгляд. Совершенно мертвый. Это тот самый взгляд, который запомнился мне с детства. Кто она?
— Девушка, которая погибла вместе с Гэвином Куиком.
— Печально. — Конниф скорбно покачал головой. — В мире всегда присутствует печаль. Спасение в том, чтобы решительно отринуть земную суету и начать вести духовную жизнь.
Вернувшись в машину, Майло проверил Коннифа по базам данных.
— За ним ничего, но он странный тип, нет?
— Взведен как пружина, — сказал я.
— Тип, с которым нужно работать аккуратно.
— Говорит, что был с Бет.
— Я спрошу у Бет.
— Ей можно верить?
— Как сказал Конниф, она существо высшего порядка.
Майло позвонил из машины, и Бет Галлегос подтвердила слова своего жениха.
Жареное мясо.
Мы вернулись в участок, где Майло обнаружил выполненное по его заказу 'художественное' изображение мертвой девушки, которое пришло по факсу, и записку с просьбой позвонить в Отдел по связям с общественностью.
— Взгляни на это. — Он протянул мне рисунок. — Микеланджело переворачивается в своем склепе.
Рисунок был схематичным, никак не отражающим личность девушки, и потому совершенно бесполезным. Майло скомкал его и отбросил в сторону, затем позвонил в отдел по связям с общественностью и после короткого разговора, скрипнув зубами, повесил трубку.
— Они связывались с газетами, но и те не заинтересовались. Возможно даже, что это правда.
— Я могу позвонить Неду Бионди. Он, правда, уволился из 'Лос-Анджелес таймс' несколько лет назад, но хотя бы подскажет, с кем можно переговорить.
— Давай вернемся к этой мысли через несколько дней, если так и не сможем идентифицировать блондинку. — Он взглянул на свой 'таймекс'. — Как у тебя со временем и с силой духа?
— Визит к Куикам?
— Ты еще и мысли умеешь читать?
Гпава 19 — Ее наняли
Гостиная выглядела точно так же, как и в прошлый раз, но задвинутые шторы придавали ей похоронный вид, а воздух стал каким-то спертым. Коробка для сигарет, из которой Джером Куик курил, была пуста. Шейла сидела напротив нас в черном хлопчатобумажном халате с 'молнией' впереди. Пепельные волосы спрятал тюрбан, свернутый из черного шелкового шарфа. Лицо напряженное, бледное и старое, а на шишковатых с выступающими синими венами ногах красовались розовые тапочки без задников.
— Невероятно, — сказала она.
— Что, мэм? — спросил Майло.
— То, что она с ним сделала.
— Вы считаете, что в аресте Гэвина виновата Бет Галлегос?
— Конечно, считаю! Вы знаете, как Гэв с ней познакомился? Она работала психотерапевтом в Сент- Джонс, должна была помочь Гэву восстановить его прежнюю быстроту мышления. Она знала, что он пережил! Ей следовало с большим пониманием относиться к нему!
Мы с Майло промолчали.
— Послушайте, — продолжала Шейла Куик, — если она опасалась за свою безопасность, почему так долго молчала? А что она делает потом? Обращается в полицию, звонит по девять-один-один, — словно
