Философ

– М-м-м?

– Все хорошо?

Нет.

– Да.

– Ладно. Уверен?

– Конечно, уверен. – Я помолчал. – Просто думаю обо всем, что мне еще нужно сделать.

– Ты очень много работаешь. И явно устаешь.

– Есть немного.

– Может… – начала она.

Я взглянул ей в лицо. Она прикусила губу.

– Может, покажешься врачу?

Молчание.

– Зачем? – спросил я.

– Ну, не знаю, может быть, он тебе снотворное какое-то даст.

– Я и так хорошо сплю.

– Этой ночью ты так метался во сне, что мне пришлось тебя разбудить.

Я промолчал.

– Тебе что-то плохое снилось?

Молчание.

– Не помню.

– Наверняка что-то плохое. – Она протянула руку к упаковке кускуса. – Ты все бормотал, бормотал.

– Вот как?..

Она кивнула, читая написанное на коробке.

– И что я говорил?

– Да ничего, per se. «Бормотал» не совсем точное слово. Пожалуй, напевал.

Комната вогнулась вовнутрь, как будто великанский палец надавил на поверхность реальности.

– Напевал, – хрипло повторил я.

– Угу.

– Что напевал?

– Трудно сказать, – улыбнулась она. – Ты сильно фальшивил.

– Извини.

– Да ну, что ты. У меня же есть ушные затычки. Но раньше ты всегда спал как убитый.

Я сказал:

– Думаю, это напряжение сказывается.

– Плохо. Я могу чем-то помочь?

Я покачал головой – движение это показалось мне несоразмерно размашистым, корявым и, прежде всего, обдавшим меня странным жаром. Комната все еще оставалась – в моем поле зрения, – подернутой зыбью, голова начинала кружиться, почти как у пьяного.

– Я посижу немного в гостиной, – сказал я.

Ясмина молча смотрела на меня.

– Это плита, – сказал я. – Из-за нее тут всегда душно становится.

Не дожидаясь ее ответа, я перешел в гостиную, уселся на софу и тупо уставился в пустоту камина. Он вполне мог быть набитым горящими дровами – я почувствовал, как поясницу мою покрывает испарина, да и под мышками было совсем уже мокро, и наполовину вытянул из-под брючного ремня полу рубашки. Ступни почему-то казались распухшими, туфли словно стали малы; я сбросил их, пошевелил пальцами, но облегчения не ощутил. Головокружение усиливалось, однако теперь его сопровождало действительно неприятное ощущение, уверявшее, будто мой мозг медленно плавает несколько в стороне от черепа, отчего процесс мышления осуществляется едва ли не в футе от меня, а когда я поворачиваю голову, мозг следует за нею с задержкой… Чтобы как-то остудить скапливавшийся вокруг меня жар, я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, закатал рукава и, наконец, выдернул рубашку из брюк и только тогда обнаружил, что Ясмина стоит в двери и наблюдает за мной.

Ее окружало свечение, золотистое, искрящееся.

– Милый?

Я зачарованно вглядывался в нее.

– Милый, ты… – Голос у нее был какой-то непривычный. – Ты пить не хочешь?

– Нет, пить не хочу, – ответил я и тут же понял, что хочу, очень, что на самом-то деле меня никогда еще такая жажда не мучила. Однако мне не хотелось просить ее о чем бы то ни было, не хотелось пугать еще сильнее. Мне хотелось остаться одному, сидеть не двигаясь, пока не замедлится вращение гостиной. – Ты бы посмотрела, как там мясо, – сказал я. И обнаружил, что каждое мое слово сопровождается легким эхо. – Вдруг перекипит.

– Что с тобой происходит? – спросила она.

– Да все хорошо, разумеется, – ответил я.

Молчание.

– Я не об этом спрашиваю, – сказала она.

Я молчал.

– Твой вид… – начала она.

– Что?

– Ничего.

Молчание.

– Я думаю, что тебе следует показаться врачу.

– Я не собираюсь показываться врачу.

– Но не похоже, что она заживает. – Ясмина робко приблизилась ко мне. – Судя по ее виду, там началось заражение.

– Ты же не врач, – сказал я, пытаясь собраться с мыслями, соорудить на скорую руку оборонительный вал, за которым мне удастся укрыться от новой ее атаки.

– Потому и хочу, чтобы ты повидался с врачом.

– Не могу. У меня нет страховки.

– К университетским сходи.

– Я не учусь в Гарварде.

– По-моему, Линда сказала, что восстановит тебя в аспирантуре.

– Она сказала, что подумает об этом.

– Но нельзя же просто игнорировать твое состояние.

– Я и не игнорирую. Я лечусь.

– Да, но щека не заживает.

Она подошла уже совсем близко, я ощутил испускаемый ее телом жар. И отодвинулся от нее на другой конец софы.

– Ты можешь оставить меня в покое? Пожалуйста. Оставь меня в покое.

– В полутора милях отсюда есть бесплатная больница.

– Ясмина…

– Или можно обратиться в отделение скорой помощи. Они обязаны тебя принять. По закону. Ну-ка, – продолжала она, наклоняясь ко мне, – дай я взгляну.

Она дернула за марлю. Боль была как от удара крапивой по лицу, я отшатнулся от Ясмины – так, точно меня дернули сзади за узду, и, перелетев через подлокотник софы, повалился на пол. Приземлился я на четвереньки, но тут же вскочил и выбежал, шатаясь, в коридор.

– Чееерт!

– О господи! Господи! Прости!

– Я же тебе говорил – оставь меня в покое.