поколебался, удвоил порцию, потом закрыл графин пробкой и отхлебнул.
— Не знаю, — сказал он. — Никогда не интересовался наркотиками. Дальше этого, — он поднял бокал, — да еще пива я не захожу. С ним я не был близко знаком — встречал время от времени в студиях. Это был настоящий прилипала. Цеплялся к Джине, словно пиявка. Ничтожество. Голливуд кишит такими типами. Своего таланта у него не было, так он искал девушек, которые позировали бы для фотографий.
Он прошел дальше в комнату, ступая уже по ковру, который заглушил звук его шагов и восстановил в доме тишину.
Я последовал за ним.
— Мелисса уже вернулась?
Он кивнул.
— Она наверху, у себя в комнате. Прошла прямо наверх. Вид у нее был совершенно разбитый.
— Ноэль все еще у нее?
— Нет, Ноэль вернулся в «Кружку» — это мой ресторан. Он работает у меня — паркует машины, убирает со столов, подает. Славный парнишка — действительно сам пробивает себе дорогу, и у него неплохое будущее. Мелисса ему не пара, но, по-видимому, ему придется в этом убеждаться самому.
— В каком смысле не пара?
— Слишком умна, слишком красива, слишком капризна. Он безумно в нее влюблен, и она просто ходит по нему ногами. Но не из жестокости или снобизма, а потому, что такой у нее стиль. Она просто идет прямо вперед, не думая.
Как бы стараясь смягчить эту критику, он сказал:
— Уж в чем ее не обвинишь, так это в снобизме. Несмотря на все это. — Он обвел комнату жестом свободной руки. — Бог мой, вы можете себе представить, что значит вырасти в таком месте? Я вырос в Линвуде, когда его население было преимущественно белым. Мой отец работал на своем грузовике, перевозил грузы. Нрав у него был паршивый. Я хочу сказать, что часто он не мог найти заказчиков. Еды нам всегда хватало, но и только. Мне не нравилось, что надо сводить концы с концами, но теперь я понимаю, что это сделало меня лучше, — я не говорю, что Мелисса плохой человек. В основе своей она очень хорошая девочка. Только она привыкла, что все делается так, как хочет она, просто идет напролом, когда ей что-то нужно, не считаясь с тем, чего хотят другие. Джинина... ситуация заставила ее быстро повзрослеть. В самом деле, можно лишь удивляться тому, насколько удачным оказалось ее развитие.
Он тяжело опустился на мягкое канапе.
— Наверное, не мне вас просвещать относительно детей. Я болтаю и болтаю, потому что, честно говоря, буквально выбит из колеи всем этим. Где, черт побери, она может быть? Как насчет этого детектива — вы дозвонились ему?
— Нет еще. Дайте-ка попробую еще раз.
Он вскочил и принес мне сотовый телефон.
Я набрал домашний телефон Майло, начал слушать автоответчик, потом запись прервалась.
— Алло?
— Рик? Это Алекс. Майло дома?
— Привет, Алекс. Он дома, мы только что вошли — * посмотрели какой-то паршивый фильм. Подожди минутку.
Через две секунды послышалось:
— Да?
— Ты готов приступить пораньше?
— К чему?
— К частному расследованию.
— Нельзя с этим подождать до утра?
— Тут кое-что произошло. Я взглянул на Рэмпа. Он пристально смотрел на меня, лицо его казалось измученным. Тщательно подбирая слова, я пересказал Майло все случившееся, в том числе и то, что Макклоски допрашивали в полиции и отпустили и что Мелвин Финдли умер в тюрьме. Затем ожидал, что он как-то прокомментирует эти сведения.
Вместо этого Майло спросил:
— Она взяла с собой что-нибудь из одежды?
— Мелисса сказала, что нет.
— Как Мелисса может быть в этом уверена?
— Она говорит, что знает содержимое платяного шкафа матери и может судить, все ли там на месте.
Рэмп бросил на меня настороженный взгляд.
— Даже малюсенького пеньюарчика?
— Я не думаю, что произошло нечто в этом роде, Майло.
— Почему нет?
Я быстро взглянул на Рэмпа. Он все так же пристально смотрел на меня, позабыв о своем напитке.
— Не подходит к случаю.
— А, понял. Муженек тут поблизости?
— Правильно.
— Ладно, перейдем на другой канал. Что сделали местные копы, помимо патрулирования?
— Насколько я могу судить, больше ничего. Ни на кого не производит большого впечатления уровень их компетентности.
— Гениями их тут не считают, но что им остается делать? Ходить из дома в дом и портить отношения с триллионерами? Дамочка задержалась вне дома — это ведь не конец света. Прошло всего несколько часов. А потом, она на такой машине, что ее наверняка кто-то видел. Они хоть бюллетени-то разослали?
— Начальник полиции сказал, что да.
— Так ты теперь якшаешься и с начальниками полиции?
— Я его здесь застал.
— Личные контакты, — проворчал он. — Ах, эти богачи.
— Что там насчет ФБР?
— Не-а, эти ребята и близко не подойдут, пока нет определенных признаков преступления, причем желательно такого, которое попадет на первые полосы газет. Разве что у твоих состоятельных друзей есть солидные связи в политических кругах.
— Насколько солидными они должны быть?
— Это должен быть кто-то, кто может позвонить в Вашингтон и надавить на директора ФБР. Но даже и в этом случае ей надо будет не объявляться пару дней, чтобы феды[7] — да и кто угодно — отнеслись к делу серьезно. Без чего-нибудь мало-мальски похожего на признак настоящего преступления они в самом лучшем случае пришлют парочку агентов, похожих на киноактеров, которые составят протокол, пройдутся по дому в темных очках, какие носят младшие чины джименов[8], и пошепчут в свои «уоки-токи»[9]. Сколько прошло времени, шесть часов? Я посмотрел на часы.
— Почти семь.
— Это еще не говорит о тяжком уголовном преступлении, Алекс. Что еще ты можешь мне сказать?
— Не очень много. Я только что вернулся от ее лечащих врачей. Там никаких крупных озарений.
— Ну, — сказал он, — ты знаешь этих типов. Они горазды задавать вопросы, а не отвечать на них.
— А у тебя есть вопросы, которые ты хотел бы задать?
— Я мог бы произвести несколько подходящих к случаю телодвижений.
Рэмп пил и смотрел на меня из-за края своего бокала. Я сказал:
— Это может оказаться полезным.
— Наверно, я смог бы подъехать туда где-то через полчаса, но в основном это будет процедура для успокоения нервов. Потому что действия, которые необходимы при настоящем розыске пропавших людей — финансовые расследования, проверка кредитных карточек, — проводятся в часы работы учреждений. Кому-нибудь пришло в голову проверить больницы?
