– Правда, парень.
– Значит, ты повесил на себя чью-то вину?
– Ага.
– А ты, оказывается, просто добрый малый, а? Настоящий герой.
Гэбрей опять пожал плечами. Потер их. Поднял руку и почесал макушку.
– У тебя что, зуд, Роберт?
– Все в порядке, парень.
– Уверен, что это не от наркотиков?
– У меня все в порядке, парень.
Майло посмотрел на меня:
– Роберт умеет смешивать не только жидкости. С порошками у него тоже неплохо получается. Настоящий химик-любитель. Не так ли, Роберт?
Очередное пожатие плечами.
– Ты работаешь днем, Роберт?
Отрицательное движение головой.
– Твой офицер знает, что ты работаешь здесь?
– А почему я не могу этого делать?
Майло нагнулся к лысому и терпеливо улыбнулся.
– Потому что предполагается, что ты, как рецидивист, хотя и мелкий, должен держаться подальше от вредного влияния, а этот народец там, внутри, не выглядит очень уж благонадежным.
Гэбрей втянул воздух сквозь сжатые зубы и уставился в землю.
– Кто сказал вам, что я здесь?
– Избавь меня от своих вопросов, Роберт.
– Это та самая сука, да?
– Какую суку ты имеешь в виду?
– Сами знаете.
– Разве?
– Знаете – вы же нашли меня здесь.
– Злишься на нее, Роберт?
– Не-а.
– Совсем нет?
– Не даю себе взбеситься.
– А каким ты становишься?
– Никаким.
– Спокойным?
Вместо ответа Гэбрей спросил:
– Можно мне закурить?
– Она оплатила твой выпуск на поруки, Роберт. По моим понятиям, это делает ее героиней.
– Я женюсь на ней. Можно мне закурить?
– Конечно, Роберт, ты свободный человек. По крайней мере, до суда. Все потому, что эта сука внесла за тебя залог.
Гэбрей вынул из своих пижамных брюк пачку «Кулз». Майло зажег для него спичку.
– Давай поговорим о том, где ты был три месяца назад, Роберт.
Гэбрей затянулся и снова сделал вид, что не понимает, о чем разговор.
– За месяц до ареста, Роберт. Поговорим о марте.
– Ну и что о нем?
– О «Майян Мортгей».
Гэбрей курил и смотрел в небо.
– Помнишь о нем, Роберт?
– А что о нем?
– Вот это.
Майло вытащил что-то из кармана рубашки, фонарик с тонким лучом и цветной фотоснимок. Он держал снимок перед глазами Гэбрея и освещал его фонариком. Я встал позади бармена и заглянул через его плечо.
То же лицо, что и на снимке, отданном мне Мертафами. То есть ниже линии волос. Но над этой линией череп был расплющен так, что мозг выступал наружу. От волос остался спутанный красно-черный клубок. Кожа цвета яичной скорлупы. Черно-красное ожерелье охватывало шею. Глаза напоминали два пурпурных баклажана.
Гэбрей посмотрел на снимок, затянулся и спросил:
– Так что?
– Помнишь ее, Роберт?
– А почему я должен ее помнить?
– Ее имя – Дон Херберт. Ее убили около «Майян», ты сказал детективам, что видел ее с каким-то типом.
Гэбрей стряхнул пепел и улыбнулся.
– Значит, Вот в чем дело? Ага, наверное, я им так сказал.
– Наверное?
– Это было давно, парень.
– Три месяца назад.
– Это большой срок, парень.
Майло приблизился к Гэбрею и уставился на низенького бармена.
– Ты намерен помочь мне? Да или нет?
При этом он размахивал снимком отдела по убийствам.
– А что случилось с теми полицейскими? Один из них, сдается мне, был наркоманом.
– Они пораньше удалились от дел.
Гэбрей рассмеялся:
– Куда? В Тиа-Ванна?[48]
– Ну-ка, расскажи мне, Роберт.
– Я ничего не знаю.
– Ты видел ее с каким-то типом.
Пожатие плечами.
– Ты наврал этим бедным, перегруженным работой сыщикам, Роберт?
– Я? Ни за что. – Улыбка. – Провалиться мне на этом месте.
– Расскажи мне то, что ты сказал им.
– Они что, не записали разговор?
– Тем не менее расскажи мне.
– Это было давно.
– Три месяца назад.
– Это большой срок, парень.
– Конечно, Роберт. Целых девяносто дней. Но подумай вот о чем: при твоем прошлом даже маленькая щепотка травки может упечь тебя на срок в два или три раза больше. Подумай о трехстах холодных днях – а в твоем багажнике было намного больше травки.
Гэбрей посмотрел на снимок, отвернулся, затянулся сигаретой.
– Она была не моя. Травка, я имею в виду.
Наступила очередь посмеяться Майло:
– Это и будет твоим оправданием на суде.
Гэбрей нахмурился, сжал сигарету, затянулся.
– Вы говорите, что можете помочь мне?
– Зависит от того, что ты мне скажешь.
