полосатую вязаную кофточку без рукавов поверх белых эластичных брюк, на ногах – белые туфли. Темно- седые, очень коротко подстриженные волосы, тонкие, почти невидимые губы. Обе в темных очках, обе улыбаются. Старшая женщина как бы говорила своей улыбкой: «Никаких глупостей». Фоном на снимке служили мачты яхт и серо-зеленая вода.
– Это моя тетя Хэрриет, – пояснила Синди.
Вспомнив, что она выросла в Вентуре, я спросил:
– Где это, в гавани Окснард?
– Ага. Острова Чэннел. Мы ездили туда на ленч, когда у нее были выходные... – Еще один взгляд на часы. – Кэсси все еще спит. Она обычно просыпается примерно в это время.
– Вы довольно быстро вошли в нормальное русло, – улыбнулся я. – Это хорошо.
– Она хорошая девочка... Думаю, она скоро проснется.
В ее голосе вновь послышалась нервозность.
– Могу я предложить вам что-нибудь выпить? – спросила Синди, отходя от стены с фотографиями. – В холодильнике есть охлажденный чай.
– О да, спасибо.
Я последовал за ней через довольно большую гостиную, где три стены от пола до потолка были уставлены книжными полками красного дерева. Остальное пространство занимали диваны, обитые кожей цвета бычьей крови, и казавшиеся новыми клубные кресла[54]. Полки забиты книгами в твердых переплетах. На одно из кресел наброшен коричневый плед. Оставшаяся свободной стена с двумя занавешенными окнами оклеена обоями в черную и зеленую клетку, которые затемняли комнату еще больше и придавали ей клубный вид. Безусловно, мужской стиль.
Доминирующее влияние Чипа? Или отсутствие у Синди интереса к внутреннему убранству дома? Я плелся немного позади, наблюдая, как ее босые ноги тонули в коричневом плюшевом ковре. На одной половинке ее шорт виднелось травяное пятно. Походка напряженная, руки прижаты к бокам.
Столовая, оклеенная коричневыми обоями с мелким рисунком, выходила в кухню из белого кафеля и дуба, достаточно большую, чтобы вместить сосновый стол – имитация старины – и четыре стула. Безукоризненно чистая хромированная кухонная утварь. В застекленных шкафчиках – аккуратно расставленная фаянсовая и сделанная на заказ стеклянная посуда. В сушилке ничего нет, стойки пусты.
Окно над мойкой представляло собой оранжерею, заполненную раскрашенными глиняными горшками с летними цветами и травами. Большое окно слева открывало вид на задний двор. Вымощенное плитами патио, четырехугольный бассейн, закрытый голубым пластиком и огороженный узорчатой железной оградой. За ним – длинная полоса ухоженной травы, оканчивающаяся у шпалеры из апельсиновых деревьев, растущих вдоль шестифутовой блочной стены. На газоне – деревянный детский манеж. За стеной видны нависающие, как драпировка, неизбежные горы. Далеко ли они? Может быть, за несколько миль, может быть, за несколько ярдов. Я пытался определить расстояние, но не смог. Полоска травы начала казаться мне дорогой в бесконечность.
Синди предложила:
– Пожалуйста, садитесь.
Положив передо мной сервировочную салфетку, она поставила на нее высокий стеклянный бокал с охлажденным чаем.
– Просто смесь, надеюсь, вам понравится.
Прежде чем я успел ответить, она отошла к холодильнику и коснулась его дверцы. Я сделал глоток:
– Прекрасно.
Она взяла тряпочку для мытья посуды и провела ею по чистому кафелю стойки. Избегает смотреть на меня.
Я отпил немного чая, дождался, пока наши глаза встретились, и еще раз попытался улыбнуться.
Ее ответная улыбка была быстрой и напряженной, и мне показалось, что ее щеки слегка порозовели. Она потянула майку вниз, сжала ноги, вновь протерла стойку, прополоскала тряпочку, отжала, сложила и держала ее в обеих руках, будто не зная, что с ней делать.
– Ну вот, – промолвила она.
Я посмотрел на горы:
– Отличный день.
Она кивнула, резко отвернулась, бросила взгляд вниз и повесила тряпку на смеситель. Оторвала квадратик от рулона бумажных полотенец и начала протирать кран. Ее руки были мокрыми. Что это: хитрость леди Макбет или ее метод разрядить напряжение?
Я некоторое время наблюдал за процессом чистки крана. Вдруг Синди еще раз опустила глаза, я проследил за ее взглядом. Она смотрела на свою грудь. Под тонкой черной хлопчатобумажной тканью майки резко выделялись маленькие соски.
Когда Синди подняла глаза, я уже смотрел в другую сторону.
– Кэсси скоро должна проснуться, – проговорила Синди. – Она обычно спит с часа до двух.
– Простите, что приехал так рано.
– О, ничего страшного, все в порядке. Я все равно ничего не делала.
Она протерла кран и засунула бумажное полотенце под мойку, в мусорное ведро.
– Пока мы ждем, – начал я, – может быть, у вас есть вопросы по поводу развития Кэсси? Или что-то еще?
– Гм... в общем-то нет. – Синди прикусила губу, потерла кран. – Мне просто хотелось бы... если кто- нибудь сказал бы мне, что на самом деле происходит... Хотя я не ожидаю, что вы это сделаете.
Я кивнул, но Синди в это время смотрела в окошко с оранжереей и не заметила этого.
Внезапно она оперлась о мойку, стала на цыпочки и поправила одно из растений. Она стояла спиной ко мне, и я видел, как ее майка задралась, обнажив пару дюймов тонкой талии и позвоночник. Пока женщина копалась в своем цветнике, ее длинные волосы раскачивались из стороны в сторону, как конский хвост. Мышцы икр подтянулись, бедра напряглись. Она поправила горшок, потом другой, потянулась дальше и сделала неловкое движение. Одно из растений упало, зацепив край мойки, горшок разбился, и земля рассыпалась по полу.
В мгновение ока Синди оказалась на четвереньках, сгребая и собирая землю. Руки испачкались, шорты были измазаны. Я поднялся, но, прежде чем смог помочь ей, она вскочила на ноги, поспешила к хозяйственному шкафу и взяла щетку. Начала подметать, как-то усердно и неистово. Когда она убрала щетку, я оторвал кусок бумажного полотенца и протянул ей.
Ее лицо горело, глаза были влажными. Она взяла полотенце, даже не взглянув на меня. Вытирая руки, проговорила:
– Прошу прощения, мне нужно переодеться.
Она вышла из кухни через боковую дверь. Я воспользовался ее отсутствием, чтобы побродить по комнате, открывая ящики и дверцы. Дурацкое ощущение. В шкафах ничего более зловещего, чем предметы кухонного обихода и полуфабрикаты. Я выглянул за дверь, через которую она вышла, обнаружил небольшую ванную комнату и черное крыльцо, проверил и их. Стиральная машина и сушилка, шкафы, забитые моющими средствами, дезодоранты и полироли – сокровищница, обещающая сделать жизнь сверкающей и приятно пахнущей. Большинство средств токсичные, но что это доказывает?
Я услышал шаги и поспешил обратно к столу. Она вошла, одетая в свободную темную блузку, мешковатые джинсы и сандалии – ее больничная униформа. Волосы заплетены в свободную косу, лицо посвежевшее, умытое.
– Простите, я такая недотепа.
Прошла к холодильнику. Грудь не колышется, соски уже не заметны.
– Хотите еще охлажденного чая? – спросила Синди.
– Нет, спасибо.
Она достала банку пепси, открыла ее и подсела к столу лицом ко мне.
– Хорошо ли вы доехали?
– Очень хорошо.
– Да, приятно, когда на дороге мало машин.
