Книга убийств

в Ванкувере, и, наверное, то же самое будет в Денвере. Тут сумасшедшая жизнь. Меня очень трудно застать в номере. — Робин помолчала две секунды и немного тише добавила: — Я люблю тебя.

Обязательное добавление? В отличие от Пирса Швинна мне не требовались наркотики, чтобы справиться со своей паранойей.

Я позвонил во «Времена года» и попросил соединить меня с номером мисс Кастанья. Я решил, что если ее не окажется, я оставлю сообщение.

Трубку взял мужчина. Молодой, с веселым голосом. Очень знакомым.

Шеридан. Тот, что был с хвостиком, радостным взглядом на жизнь и мозговой косточкой для Спайка.

— Робин? О, привет. Да, конечно. Через несколько секунд:

— Я Робин.

— А я Алекс.

— О… привет. Наконец-то.

— Наконец-то?

— Наконец-то нам удалось поймать друг друга. У тебя все в порядке?

— Все просто чудесно, — ответил я. — Я тебе помешал?

— Что… Ах, Шеридан? Нет, мы заканчиваем совещание. Нас тут несколько человек.

— Какая ты стала деловая.

— Ну вот, я освободилась. Как дела? Ты очень занят? Наш разговор напоминал светскую беседу, и я ужасно расстроился.

— Не слишком. Как дела у Спайка?

— Великолепно. У нас тут еще несколько собак, так что у него отличная компания, и он не скучает. Кажется, влюбился в овчарку, которая весит фунтов восемьдесят.

— Надеюсь, у вас там есть лесенка, чтобы он мог до нее дотянуться.

Робин рассмеялась, но ее голос показался мне усталым.

— Ну…

— А как ты проводишь свободное время? — спросил я.

— Алекс, я работаю. По двенадцать, а то и по тринадцать часов в день.

— Похоже, тебе несладко приходится. Я по тебе скучаю.

— Я тоже по тебе скучаю. Мы оба знали, что нам будет трудно.

— Получается, мы оба не ошиблись.

— Милый… подожди минутку, Алекс… кто-то засунул голову ко мне в дверь. — Ее голос зазвучал приглушенно, словно издалека. Я посмотрю, что можно сделать. Дай мне немного времени, ладно? Когда проверка звука? Так скоро? Ладно, хорошо. И она вернулась ко мне. — Как видишь, мне практически не удается побыть одной.

— Зато я постоянно один.

— Я ревную.

— Правда?

— Угу, — ответила она. — Нам обоим нравится быть в одиночестве, но вместе, верно?

— Ты можешь получить свое в любой момент.

— Ну, ты же знаешь, я не могу все бросить.

— Разумеется, — ответил я. — Еще Ричард Никсон сказал, что это было бы неправильно.

— Я имела в виду… если бы была возможность… если бы тебе от этого стало легче, я бы так и поступила.

— Но тогда пострадала бы твоя репутация.

— Точно.

— Ты подписала договор, — проговорил я. — Расслабься. Почему, черт подери, Шеридану так повезло?

— Алекс, когда у меня выдается свободная минутка, я думаю о тебе, пытаюсь понять, правильно ли поступила. Потом сочиняю, что скажу тебе, а когда мы разговариваем… все выходит совсем не так, как я рассчитывала.

— Разлука делает сердце капризным?

— Только не мое.

— Получается, что мое, — сказал я. — Похоже, я плохо переношу разлуку. Так и не смог к ней привыкнуть.

— Привыкнуть? — переспросила Робин. — Ты имеешь в виду своих родителей?

Меньше всего в последнее время я думал о родителях. Но ее вопрос разбудил тяжелые воспоминания: болезнь двух людей, которые дали мне жизнь, дежурства у их постелей, а потом две смерти за два года.

— Алекс?

— Нет, — ответил я. — Это было обобщение.

— У тебя грустный голос, — заметила Робин. — Я не хотела…

— Ты ничего не сделала.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что не можешь привыкнуть к разлуке?

— Просто болтал чепуху, — ответил я.

— Ты хотел сказать, что даже когда мы вместе, чувствуешь себя одиноко? Что я мало обращаю на тебя внимания? Потому что я…

— Нет, — проговорил я. — Ты всегда рядом со мной, когда ты мне нужна.

Если не считать того времени, когда ты уехала и нашла себе другого мужчину.

— Я, правда, ничего такого не имел в виду, Робин. Считай, причина в том, что я по тебе скучаю.

— Алекс, если ты действительно так ужасно переживаешь, я вернусь домой.

— Нет, — ответил я. — Я уже большой мальчик. А ты не можешь все бросить и уехать. Это будет плохо для тебя. Для нас обоих.

Да и дел мне хватает. Как раз таких, какие ты терпеть не можешь.

— Ты прав, — согласилась Робин. — Но тебе нужно сказать только одно слово, и я все брошу.

— Я тебя люблю.

— Это три слова.

— Придира.

Робин рассмеялась. Наконец. Я сказал ей еще пару ничего не значащих приятных слов, а потом она — мне. Когда мы повесили трубки, мне показалось, что голос у нее звучал совершенно нормально, и я поздравил себя с тем, что мне удалось ее обмануть.

Майло заявил, что хочет побыть в одиночестве, но я не сомневался, что он отправился на разведку.

Если звонок из отдела кадров и/или встреча с симпатягой Пэрисом М. Бартлетом имели непосредственное отношение к тому, что мы занялись делом Джейни Инголлс, значит, за ним — за нами — следят.

Раздумывая над своими подозрениями, я решил, что Марлен Балдассар вряд ли здесь замешана, получалось, что мы где-то наследили.

Моя одиночная программа включала звонок Ларри Даскоффу, ленч с Эллисон Гвинн и сидение за компьютером в университетской библиотеке. Сомнительно, чтобы что-нибудь из этого могло привлечь чье- то внимание.

Вместе с Майло мы встретились и разговаривали с Мардж Швинн и Балдассар, а еще с Джорджи Немеровым. Думаю, любая из женщин могла доложить заинтересованным лицам о нашей беседе, но они вели себя дружелюбно, и я не видел причин, по которым они стали бы это делать.

С другой стороны, Немеров страшно разволновался, когда упомянули убийство его отца и исчезновение Уилли Бернса. Благодаря своему бизнесу Немеров имел связи в управлении. Если Брусард