официант, а не смазливый человечек, ожидающий очередного шанса хорошо заработать. Я узнал его. Это один из сальвадорских пареньков, убиравших посуду со столов. Он добился повышения по службе усердием.
Мы уже перешли к десерту, когда он подошел к столику.
— Извините, доктор, вас просят к телефону. — Кто?
— Ваша служба секретарей-телефонисток.
Я воспользовался телефоном бара. Оператор сообщила:
— Это Джун, простите, что беспокою вас, но этот человек продолжает настойчиво звонить, утверждает, будто это срочно. Он, похоже, очень взволнован, так что я решила…
Это тот самый звонок, который я игнорировал, сидя в машине.
— Детектив Стуржис?
— Нет, какой-то мистер Тим Плачетте. Я правильно сделала?
— Конечно, соедините.
— Где она? — спросил Тим.
— Робин?
— А кто же еще?
Говорил он громко, почти кричал, а его приятный голос утратил свою обычную мягкость.
— Я ничего не знаю, Тим.
— Не ври мне, Алекс…
— Я слышал, что Робин в Сан-Франциско с тобой.
— Лучше говори мне правду.
— Я обедаю, Тим. И повешу трубку…
— Нет! — закричал он. — Пожалуйста… Я глубоко вздохнул.
— Извини, я предположил… что это вполне логично.
— Что предположил?
— Что Робин с тобой. Она уехала сегодня утром… мы сильно повздорили. Я подумал, Робин убежала к тебе. Где же она?
— Если бы я знал, то сказал бы тебе, Тим.
— Если ты спросил бы, по какому поводу мы поссорились, я не смог бы ответить тебе. В какой-то момент у нас все было хорошо, а потом… это моя вина: слишком занятый, я уделял ей мало внимания; это чертово шоу.
— Уверен, у вас все наладится, Тим.
— У тебя не наладилось.
Я пропустил это мимо ушей.
— Извини, — повторил он. — Я настоящий кретин. Робин так разозлилась на меня, что я решил, будто она вернулась, потому… Дело в том, что она до сих пор думает о тебе, Алекс. Я с этим как-то мирился, хотя это нелегко…
— Тебе не о чем беспокоиться, я сейчас обедаю с другой женщиной. Я встречаюсь с ней довольно давно.
— С психологом. Робин говорила мне. Она часто упоминает о тебе, как бы между прочим… я готов смириться с этим, если дело только во времени… Я действительно люблю ее, Алекс.
— Она прекрасная женщина.
— Да, да… черт побери. Если Робин не с тобой, то где же? Ее самолет прилетел в пять часов, я подождал полтора часа, позвонил, но ответа не последовало. Снова позвонил, продолжал звонить…
— Попробуй позвонить ее подружке Дебби в Сан-Диего. — Уже звонил, но она тоже ничего не знает о Робин.
— Возможно, ей нужно побыть одной, — предположил я, охваченный тревогой.
— Я знаю, я знаю… о'кей, я не перестану искать ее. Алекс, спасибо тебе. Прости, что я такой дебил. Мне не следовало думать, что…
— Пусть это не беспокоит тебя. Легко сказать.
Когда я вернулся за столик, Элисон сказала:
— У тебя такой вид, словно ты только что занимался тяжелым больным.
— Думаю, так оно есть.
— Что-то такое, о чем ты можешь рассказать?
В голове у меня был полный сумбур, но я считал неправильным ничего не рассказать ей. И я рассказал о звонке Тима.
— Хорошо, что ты успокоил его.
— Да, я такой. Мать Тереза в штанах. Элисон показала мне меню десертов.
— Выбирай, что понравится.
— А ты не оставил места для десерта?
— Нет, просто я не очень разборчив.
— Тогда… что-нибудь с шоколадом или без него?
— Что угодно.
— Знаешь, а я уже наелась.
— Нет, давай все-таки съедим десерт.
— Не хочу, уже поздно.
— Это я испортил все.
— Отнюдь нет, беби.
— С шоколадом, — сказал я. Она похлопала себя по животику:
— Я правда уже наелась. Пожалуйста, попроси счет. А потом мы поедем в Венис.
— Что?
— Ты взволнован. Я уверена, что ничего не случилось. Просто она, наверное, не хочет поднимать трубку. Но давай убедимся в этом и облегчим твои душевные муки. — Я с удивлением посмотрел на Элисон. — Все в порядке.
— Просто свидание.
— Некоторое время это было чем-то большим, нежели просто свидание.
Мы уехали из отеля. Элисон, умная и проницательная, догадалась, что я обеспокоен, но я не рассказал ей всего. Ничего о назойливых, причиняющих боль мыслях, вызванных звонком Тима.
Чайна и Беби-Бой — две жертвы, чьи заказы выполняла Робин.
Это проникновение со взломом в квартиру. Взяли только дешевые электрические инструменты. Если не считать инструменты Беби-Боя.
Шулль мнил себя музыкантом, так что подобные трофеи были бы для него идеальными.
А Робин только что обрела известность: краткий биографический очерк о ней поместили в «Гитаристе». Этот журнал, специально предназначенный для гитаристов, был именно таким изданием, которое Шулль, возомнивший себя человеком посвященным, вероятно,читал.
Я помчался в Венис.
Элисон включила радио, приглушила музыку и сделала вид, что слушает, оставив меня наедине со своими мыслями.
Я вспомнил, что говорил мне Шулль во время нашей беседы.
«Ваше имя почему-то кажется мне знакомым».
Вскоре после этого я спросил Шулля, не заметил ли он изменений в стиле письменных работ Кевина Драммонда.
«В каком смысле?»
«Он, похоже, эволюционировал от простого стиля к многословному и претенциозному».
Тогда я ничего не понял, но ведь это было ударом по монументальному «я» самого Шулля. И ему это не понравилось.
Однако его спокойная улыбка означала, что он считает все это чепухой.
«О, напротив, то немногое, что я наблюдал в развитии Кевина, свидетельствовало о совершенствовании».
