которой продвигался его план с Дженнет, он, вероятно, никогда уже не сможет купить себе лошадь.
Сев в седло, Мэтью направился по дорожке в лощину. Серое ноябрьское небо и пронзительный ветер приносили холод, но нисколько не охлаждали его бессильный гнев. В раздражении, сжав каблуками бока лошади, Мэтью пустил ее быстрым галопом, оставляя позади серо-коричневый пейзаж.
Когда он поднялся на вершину небольшого холма, перед ним появился вдовий дом. Переведя лошадь на медленный шаг, Мэтью рассматривал постройку, а приблизившись к ней, увидел перед домом привязанную к изгороди лошадь.
Странно. Всего одна лошадь, так что, решил Мэтью, это не любовное свидание. Он подумал, что, быть может, ездок болен или покалечился и остановился в доме, чтобы отдохнуть. Понимая, что лучше проверить, Мэтью подъехал к привязанной лошади и, заметив, что с кобылой, очевидно, все в порядке, вошел в дом.
— Эй! — крикнул он.
В маленькой гостиной вся мебель была покрыта пыльными белыми чехлами, а с потолка свисала паутина. Почему у кого-то появилось желание войти в этот старый дом? Вернувшись в холл, Мэтью подошел к лестнице и крикнул:
— Есть там кто-нибудь?
— Я наверху, — отозвался приглушенный женский голос.
— Все в порядке? — Он пошел вверх по лестнице, чувствуя, как у него по спине бегут мурашки страха. Должно быть, с леди что-то случилось, если она оказалась одна в этих развалинах — дом, казалось, мог рухнуть в любую минуту.
Он ступил на верхнюю площадку лестницы как раз в тот момент, когда Дженнет показалась на пороге одной из спален.
— Мэтью?
— Какого черта ты здесь делаешь? — Его страх превратился в негодование. — У тебя здесь встреча с кем-то? Быть может, с Энкрофтом? — Мэтью подошел ближе. — Или тебе больше по вкусу Хантли?
Выронив папку для эскизов, Дженнет скрестила руки на груди.
— Как ты смеешь предполагать такое?!
— О, смею! — Гнев и ревность смешались в нем, образовав опасное соединение. — А почему еще женщина может находиться одна в такой хибаре?
С глазами, сверкающими, как лед Северного моря, Дженнет сделала два шага к Мэтью и, прежде чем он успел что-либо понять, влепила ему такую пощечину, что у него возникло ощущение, будто ему в лицо вонзилась сотня заноз.
— Моя горничная больна и тебе лучше, чем кому-либо другому, должно быть известно, что я не завожу любовников, — прошипела Дженнет.
Как ей удалось вытащить на поверхность всю переполнявшую его ревность?
— Ты права, — устыдившись, ответил Мэтью. — Я должен извиниться за свое поведение.
— Что ты сказал?
Улыбнувшись, он привлек ее к себе.
— Я сказал, что ты права.
— Почему ты здесь, Мэтью?
Он отметил, что Дженнет ничего не сказала о том, что он прижимает ее к груди.
— Я увидел одинокую лошадь и подумал, что наездник, возможно, пострадал и ищет здесь приюта. А ты зачем здесь?
— Не затем, чтобы встретиться с любовником. — У нее слегка покраснели щеки, и она отступила на шаг. — Леди Астон попросила меня взглянуть, что нужно сделать, чтобы обновить этот дом.
— Почему она обратилась к тебе?
— Потому что я люблю переделывать комнаты. Я обновила дом брата и дом Эйвис еще до того, как она вышла замуж за Бэннинга. А еще я помогала Софии отделывать ее дом.
Мэтью не сомневался, что при ее художественном вкусе результат работы будет замечательным. А она даже сейчас, в фартуке поверх бледно-зеленого утреннего платья, была неповторима.
— Не слишком ли запущен этот дом? — спросил Мэтью, глядя на отклеившиеся обои и растрескавшиеся доски пола.
— Нет, на самом деле потребуется довольно много работы, но он не безнадежно разрушен. — Взяв Мэтью за руку, Дженнет повела его за собой в спальню. — Посмотри на это окно.
— Окно как окно, — взглянув на него, пожал плечами Мэтью.
— Нет, — Дженнет закатила глаза, — это палладианское окно. Оно выходит на юг.
— И?..
— И ты совершенно ничего не знаешь ни о свете, ни о цвете и вообще ни о чем, — всплеснула она руками. — Это окно — прекрасный палладиан, выходящий на юг. Через стекло проходит весь солнечный свет, он согревает комнату, и все в ней делает ярче. Комната великолепно подходит для спальни пожилой вдовы.
— Она прекрасна, — улыбнулся ей Мэтью, заразившись ее восторгом.
Дженнет принесла из холла папку для эскизов и быстро сделала набросок комнаты.
— О, я просто влюблена в эту комнату. Теперь представь себе светло-зеленый шелк на стенах, шторы с растительным рисунком и мебель из более светлого дерева.
Как ни старался Мэтью, он не мог представить комнату так ясно, как, несомненно, видела ее Дженнет.
— Но эта комната не очень большая.
— Совершенно верно! — обернувшись к нему, усмехнулась Дженнет.
— Почему вдова захочет устроить здесь свою спальню, когда для этого есть более просторная комната? — Мэтью в недоумении покачал головой.
— Пойдем. — Дженнет стремительно вышла из комнаты, даже не оглянувшись на него.
Мэтью вошел вслед за ней в другую спальню и поежился: даже при раздвинутых шторах комната выглядела темной и мрачной.
— Разве кто-нибудь захочет спать здесь? У вдовствующей леди Астон спальня должна быть светлой и веселой. А эта может быть комнатой для гостей.
Оглядев комнату, Мэтью сообразил, что она совсем ненамного больше первой спальни, которая так понравилась Дженнет.
— Кажется, я тебя понял.
Дженнет села на кровать, и ее рука забегала по бумаге, отмечая все особенности комнаты. Горящими от увлечения глазами Дженнет взглянула на Мэтью, и он внезапно осознал, насколько ей нравилось то, что она здесь делала. Паутина не отпугнула ее, и скрипящие полы и свидетельства присутствия грызунов тоже не заставили ее уйти.
— Подожди, я помогу тебе, — сказал он, увидев, что Дженнет собирается отодвинуть огромный сундук. Они вместе отодвинули сундук от стены и увидели за ним маленькую потайную дверь. — Зачем она здесь?
— Не знаю. — Сжав губы, Дженнет смотрела на дверь. — Зарисовывая стену, я заметила небольшую вмятину.
— Может, это потайной ход?
— Возможно! — Ее глаза вспыхнули от любопытства.
— Выясним?
— Да!
Медленно открыв дверь, Мэтью заглянул внутрь, а потом улыбнулся Дженнет:
— К сожалению, это всего лишь кладовка. Никакого потайного хода, никаких спрятанных сокровищ.
— Черт побери! — Дженнет, испуганно раскрывшая глаза, торопливо прикрыла рукой рот.
— «Черт побери»? Мэтью рассмеялся той легкости, с какой слова слетели с губ Дженнет. — Значит, ты всегда скрывала свое пристрастие к ругательствам?
— Да. Бэннинг много разделал мне замечания, но это вряд ли справедливо, потому что все
