— Эйвис велела леди Элизабет увезти ее домой.
— Как она? — со страхом спросил Мэтью. Он не мог представить, что пришлось пережить Дженнет, и хотел как можно скорее поехать к ней.
— Я был в другом конце зала. Элизабет увезла ее к себе домой раньше, чем я подошел туда, где они стояли.
— Я должен поехать к ней, должен объяснить ей, — тихо сказал Мэтью.
— Позволь ей сегодня вечером поговорить с матерью и со своими подругами, — попросил Селби.
— Не могу, Селби.
— Ей необходимо поговорить с ними, — поддержал друга Энкрофт. — Я знаю ее. А теперь, когда Ванесса ушла, ты можешь открыть правду.
Опустившись в кресло, Мэтью, запустив пальцы в волосы, обхватил голову.
— Это она его убила, Блэкберн? — Сев напротив, Селби наклонился вперед в кресле. От беспокойства за сестру у него на лице прорезались глубокие морщины.
Мэтью отрывисто кивнул:
— Все произошло чисто случайно. Она взяла мою рапиру, а потом ее нога скользнула по мокрой траве, и Джон не смог вовремя отреагировать. Рапира прошла через его легкое.
Селби зажмурился.
— Почему она не сказала нам?
— Джон просил меня защитить ее репутацию. Когда я сказал Дженнет, что будет расследование, она едва не потеряла сознание. Я убедил ее, что очень важно никому ничего не говорить, даже ее семье. Последствия могли быть слишком серьезными. Я знал, что будет дознание, и если бы кто-то сказал правду, у следователей возникли бы подозрения.
— Тогда почему ты сказал своей любовнице? — уколол его Селби.
Мэтью пожал плечами и отвел взгляд от брата Дженнет.
— Он хотел лучше выглядеть в ее глазах, — ответил за него Энкрофт. — Мы оба, несомненно, можем это понять.
Мэтью снова кивнул.
— И не будем забывать, что бренди развязывает человеку язык, — с горечью добавил он.
— Ванессе никто не поверит, — уверенно сказал Энкрофт. — Пожалуй, мне следует вернуться в зал и довести до сведения всех самых заядлых сплетников, что Ванесса не более чем пьяная, рассерженная бывшая любовница.
Тихо закрыв за собой дверь, Энкрофт оставил Мэтью наедине с заботливым братом Дженнет.
— Я обязан извиниться перед тобой, — совершенно искренне сказал Селби. — Я даже не догадывался, на что ты пошел, чтобы защитить мою сестру.
— Ты и не должен был это знать. Никто не должен был знать.
— Почему ты это сделал? Ты и тогда любил ее, как намекали в то время?
— Тогда я не любил ее. — Мэтью заерзал в кресле. — Меня просто тянуло к ней, вот и все.
— И, тем не менее, ты говоришь, что не любил ее? — тихо засмеялся Селби.
— Не любил. — Боже, Мэтью хотелось закончить этот разговор: ему нужно поговорить с Дженнет, а не с ее рассерженным братом.
— Тогда почему? Почему ты пожертвовал своим именем из-за несчастного случая, который произошел не по твоей вине?
— Потому что, каковы бы ни были мои чувства к Дженнет в то время, Джон был моим лучшим другом. Я не мог допустить, чтобы он умер, тревожась о том, что станет с Дженнет, — объяснил Мэтью с некоторым раздражением.
— Черт бы побрал тебя, Блэкберн. Ты специально стараешься понравиться мне? — бросил Селби и встал, словно собираясь уйти.
— Мне в высшей степени наплевать, нравлюсь ли я тебе, Селби. Меня волнует только то, что чувствует ко мне Дженнет.
— Отлично, Блэкберн, — расхохотался Селби, запрокинув голову.
— Мне нужно увидеться с ней. Она не поймет, почему Ванесса знает о том, что произошло.
— Дай ей время, — покачал головой Селби. — Эйвис расскажет ей, почему это известно Ванессе.
— Она должна услышать это от меня, — возразил Мэтью, поднявшись в полный рост.
— Услышит. Завтра. Она должна переварить то, что случилось. Если ты попытаешься раньше времени увидеться с ней, она прогонит тебя. — Селби остановился у двери. — Моя сестра любит немного поупрямиться.
— Немного?
— Не бойся, — Селби открыл дверь и с улыбкой оглянулся на Мэтью, — постепенно ты и это тоже полюбишь в ней.
— Уже полюбил, — прошептал Мэтью в пустоту комнаты, когда дверь за Селби закрылась.
— Мне пора домой, — настойчиво повторила Дженнет в четвертый раз за последние пятнадцать минут.
— Твой брат и Эйвис скоро приедут за тобой. — Элизабет с беспокойством выглянула в окно.
Дженнет сжимала и разжимала кулаки, уверенная, что должен быть способ попасть домой раньше матери и брата. Когда они вернутся, у нее уже не будет возможности уехать. Они постараются отговорить ее от отъезда. «Все будет хорошо», — сочувственно скажут они.
Но Дженнет знала, что хорошо уже не будет.
Мэтью предал ее. Пять лет назад она солгала следователям, а это нарушение клятвы. Даже если смерть Джона признают несчастным случаем, у нее могут быть неприятности из-за того, что она лгала.
— Элизабет, у тебя есть что-нибудь, во что я могла бы переодеться?
— Конечно. — Элизабет повернулась к ней и слегка улыбнулась. — Мне следовало бы догадаться, как неудобно тебе в этом костюме. Что-нибудь найду. Правда, ты намного выше меня, так что вряд ли тебе что- то подойдет по длине.
— Спасибо тебе. Любой наряд лучше, чем этот.
— Конечно. Пойду, подберу тебе что-нибудь.
Элизабет вышла за дверь, а Дженнет медленно встала и подошла к порогу гостиной, как будто собиралась подняться по лестнице вслед за подругой, но, дождавшись, когда Элизабет оказалась на верхней площадке, выбежала из дома через парадную дверь. Дженнет нужно было торопиться, потому что ее белое платье было как маяк в ночной темноте.
Остановившись на краю площади, Дженнет задумалась, каким путем лучше всего добраться до дома, и решила, что быстрее всего будет по Джордж-стрит. К счастью, маска все еще была с ней, и Дженнет быстро снова надела ее, молясь, чтобы никто не увидел женщину, которая в костюме Афродиты, украшенном морской раковиной, спешит по Джордж-стрит в одиннадцать часов вечера.
Дженнет не смогла сдержать усмешку — она вообще в первый раз улыбнулась с тех пор, как та стерва сделала свое заявление. Но при воспоминании о Ванессе Дженнет почувствовала, что ее глаза наполнились слезами. Она была совершенно уверена до этого, что Мэтью ее любит, но, очевидно, ее деньги для него важнее, чем ее любовь.
Впрочем, теперь все было не важно, кроме ее отъезда.
С каждым шагом в направлении дома решимость Дженнет возрастала. Смахнув последнюю слезинку, Дженнет высоко вскинула голову и не обращала внимания на недоуменные взгляды редких поздних прохожих. На ходу, потирая предплечья, она лишь жалела, что холод не может остудить и ее эмоции. Ей просто хотелось поскорее добраться домой, пока какой-нибудь негодяй не заметил ее, одну и одетую так, словно у нее куча денег.
Поворачивая на Брутон-стрит, Дженнет почти ожидала увидеть толпу людей, собравшуюся перед ее домом, но все выглядело как обычно, а свет свечей, горевший только в холле, говорил о том, что никто еще не вернулся.
Держась за кованые перила, Дженнет поднялась по лестнице, и дверь открылась еще до того, как ее нога в бальной туфле ступила на верхнюю ступеньку.
