— Кэролайн, подождите!
Женщина остановилась.
— Да?
Элизабет подскочила к двери, затащила Кэролайн в комнату и закрыла дверь.
— Ничего не произошло. Поверьте мне.
Кэролайн закатила глаза:
— Ну конечно, Элизабет. Вы оставались наедине с мужчиной в закрытом кабинете в течение нескольких минут. Все могло случиться.
— Пожалуйста. Не говорите никому.
Она умоляла дьявола.
— На этот раз промолчу. Но вы не должны допустить этого снова. — Кэролайн круто повернулась и вышла.
Уилл закрыл дверь спальни и развязал шейный платок. Наконец-то, когда заря уже окрасила небо розовыми красками, бал закончился. Он должен был бы валиться с ног и желать одного — поскорее добраться до постели, но в голове у него были совсем другие мысли. Он не мог забыть, какое лицо было у Элизабет, когда он заставил себя оттолкнуть ее.
Сбросив туфли, он снял фрак и бросил его на кресло. Своего камердинера он отпустил несколько часов назад. Он застыл и взглянул на дверь. Ему послышались тихие шаги за дверью, или его воображение играет с ним злую шутку?
Он подошел к двери, открыл ее — коридор был пуст. Черт. Дверь напротив его комнаты медленно открылась — он увидел Элизабет в ночной рубашке цвета слоновой кости.
— Все в порядке? — спросила она.
— Мне показалось, я что-то слышал. — Уилл наблюдал, как она краснеет. Или это она была у его дверей, или она засмущалась, что он увидел ее в ночной рубашке. Ему было все равно. Стоило ему увидеть ее при слабом свете свечи, горевшей за ее спиной, как в нем проснулось желание.
Твердо решив покончить с притворством, что они ничего не испытывают друг к другу, он закрыл за собой дверь и шагнул к ней. Ее зеленые глаза открывались все шире с каждым его шагом.
— Уилл?
— Идите к себе, Элизабет.
Она моргнула и, не сказав ни слова, двинулась внутрь комнаты.
Уилл вошел за ней, закрыл дверь и запер ее. Повернувшись к ней, он молил Бога, чтобы она не прогнала его. Не в силах двинуться с места, он стоял спиной к двери, сраженный ее красотой. Она подбежала к нему и крепко поцеловала.
— У меня не хватило смелости прийти к вам, — задыхаясь, сказала она. — Я хотела. Я вышла в коридор, но не смогла…
Он прервал ее горячим поцелуем. Отрицать чувства к ней за последнюю неделю стало для него адом. Целуя ее, он двигался вместе с ней к кровати. Ему надо было немного успокоиться, прежде чем он бросит ее на кровать и войдет в нее.
Она медленно оторвалась от его губ. Глядя в его глаза, она прошептала:
— Я хочу сама раздеть вас. Я хочу видеть вас. Слишком много, чтобы владеть собой.
— Да, — сказал он и остался стоять, предвкушая, как ее пальчики будут касаться его.
Она начала с пуговиц на его рубашке. С каждой расстегнутой пуговицей его сердце начинало биться чуть быстрее. Ее руки скользнули вниз, чтобы вытащить рубашку из брюк. Он сжал кулаки, потому что она случайно коснулась выпуклости в его брюках.
Закрыв глаза, он поднял руки, чтобы она смогла снять с него рубашку через голову. Ее дыхание стало неровным. Он приоткрыл глаза и увидел, что она смотрит на его грудь. Потом она неуверенно легко пробежалась своими мягкими пальчиками по его плечам, вниз по его груди и по животу, пока они не достигли первой пуговицы на его брюках. Она на миг остановилась, как если бы засомневалась, можно ли продолжать.
Он поощрительно улыбнулся ей. Она сжала губы и расстегнула первую пуговицу. Следующие были расстегнуты очень быстро, и он замер, когда она сняла с него брюки.
— О, — пролепетала она.
Он сбросил брюки и подштанники со своих лодыжек и сделал шаг назад.
— Да?..
Ее горящий взгляд зажигал огонь, который требовалось немедленно погасить.
— Я хочу касаться тебя, — шепнула она.
Он схватил ее руку и положил себе на грудь.
— Касайся.
Он стоял, стараясь совладать с собой, а она медленно провела ладонью по его соскам. Он тихо застонал. Ободренная, она продолжила — ее рука скользнула вниз, пока не достигла его мужского естества.
— Можно?
— О да, — ответил он, накрывая ее руку своей, чтобы показать, как надо касаться.
Она медленно ласкала его, пока он не понял, что должен ее остановить.
— Элизабет, — шепнул он ей на ухо, — остановись.
Она отпрянула:
— Я что-то делаю не так?
— Нет, дорогая, все замечательно. — Он снял с нее ночную рубашку, и она легла у ее ног.
Ее розовые соски ждали его губ. Он поднял ее и осторожно посадил на кровать. Когда он провел языком по ее соску, она застонала. Ощущая, как ее бедра задвигались под его бедрами, он знал, что она хочет этого так же сильно, как и он. Он взял ее сосок в рот и посасывал, пока она не начала извиваться под ним.
— Уилл!.. — стонала она.
Он хотел слушать ее стоны, чувствовать, как она извивается, наслаждаться каждой частичкой ее роскошного тела. Осыпав поцелуями ее живот, он двинулся ниже.
Она замерла на мгновение и раздвинула ноги. Элизабет задрожала от страсти, когда его губы оказались на нежных складках. А когда его язык тронул потайное местечко, она застонала. Только неделю назад она уверяла себя, что это не может быть любовь. Но теперь она в этом сомневалась.
Его язык все больше и больше возбуждал ее, разжигая страсть. Ее желание нарастало, становилось невыносимым, она хотела его немедленно.
— Уилл, — умоляла она, — пожалуйста!.. Он тихонько засмеялся.
— Нет, Элизабет. Я хочу почувствовать, как ты устремляешься к моим губам.
И он получил что хотел. Она сотрясалась от наслаждения, выкрикивала его имя, но хотела большего. И он дал ей то, чего она хотела, — себя. Он наполнял ее, и это было прекрасно.
— Тебе все еще больно? — спросил он.
— Нет, — простонала она, потому что он вышел из нее.
— Элизабет, — стонал он.
Она забросила ноги на его бедра, позволяя глубже войти в себя. Она представить себе не могла, что можно ощущать нечто подобное. Ей хотелось, чтобы это длилось всегда. Элизабет закрыла глаза и отдалась страсти.
Она впилась ногтями в его спину и почувствовала, как он содрогался, освобождаясь. Он медленно лег на нее и тяжело дышал на ее плече.
Она поняла, что любит его. Какой ужас! Он не останется здесь. А она ни за что не покинет свою страну, своих друзей. Ей вспомнились слова, которые она сказала ему: «Если она действительно любит вас, какое значение может иметь для нее воля ее отца?»
А если это так, если Элизабет любит его, ей полагается следовать за ним куда угодно. И она хотела бы, но это было выше ее сил. Она выросла в доме, где слуги выполняли каждое ее желание, и не умеет делать самых простых вещей. Она не сможет приготовить еду. Господи, она даже не знает, как развести
