За восхитительные дни, прошедшие со времени их свадьбы с Джоном, она узнала и другую сторону его натуры, которую он раньше тщательно скрывал 'от нее. Из их разговоров она узнала, насколько сведущим он был в мире строительного бизнеса. Казалось, он знал вообще все об архитектуре и строительстве! Джон был, наконец, просто очень культурным человеком, имел большие познания и в других областях: в искусстве, музыке, литературе; любил театр. Он был несомненно счастлив обсуждать с ней свои увлечения и занятия, она это видела.
Потом наступало время, когда супружеское общение переходило на другой язык — становилось диалогом тел, переносящим их в мир страсти, возвращаясь из которого, они, обессиленные, успокоенные, лежали, тесно прижавшись друг к другу, и засыпали. Она обожала его, знала, что и он любит ее, и это взаимное чувство было самым прекрасным из всего, что только она могла себе представить, мечтая о будущем.
Каждый вечер после ужина при свете фонаря, иногда за чашкой кофе, они долго и задушевно беседовали, много и беспричинно смеялись… Кенде нравилось сидеть прижавшись к мужу, когда свежий ветерок ласкал ее лицо. Иногда после того, как Джон уже засыпал, она долго лежала с открытыми глазами на узкой койке и заново переживала каждый момент прошедшего дня, каждое слово, каждую мимолетную улыбку, каждую шутку Джона…
В полдень на четырнадцатый день своего пребывания в роли миссис Тэйлор Кенда спросила:
— Ты все еще думаешь оставаться на атолле Кирибати несколько дней, Джон? Если карты и компас верны, то мы прибудем в Фаннинг где-то через день.
Джон кивнул.
— Я думаю, что несколько дней, проведенных на суше, принесут нам пользу. В Фаннинге у меня есть друзья. — Его глаза пристально вглядывались в небо. — Я, правда, волнуюсь за погоду. Какой еще сюрприз готовит нам океан? Горизонт выглядит странно, но может быть, мы уже достигнем земли, опередим-таки нечто, вызревающее в атмосфере, как ты считаешь?
Кенда попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось.
— Уж не думаешь ли ты, что я смогу пережить еще один шторм вроде последнего? — Она вся задрожала от этой ужасной мысли, она не могла даже вообразить этого.
Джон вопросительно посмотрел на нее.
— Кенда, скорее всего это не шторм надвигается. Может, будет дождь или туман. Я недавно слушал радио, и метеостанция с острова Рождества не передавала серьезных предупреждений. Кроме того, я не хочу, чтобы ты испугалась только из-за одного неудачного опыта.
— А тебя разве ничто не пугает, Джон?
— Что ты имеешь в виду? — Его глаза становились все темнее по мере того, как опускались сумерки. — Ты хочешь, чтобы я сказал тебе что-то?
— Да. Вот чего, например, ты боишься?
— Хорошо, моя леди. Я скажу, чего боюсь. — Говоря это, он держал сачок для рыб на уровне глаз, внимательно осматривая его, затем положил туда приманку и опустил за борт. — Меня пугает Гонолулу. Мысль о том, что рано или поздно мне придется разделить тебя с кем-то, изводит меня.
— Но почему же? — Кенда не могла скрыть удивления.
Джон кротко улыбнулся.
— Я даже не ожидал, что ты не поймешь, в чем дело.
— Так скажи, что тебя беспокоит! — Она взяла его за руку.
Они стояли и смотрели друг на друга при свете последних лучей предзакатного солнца, и она ощущала, как сердце ее затопляет всепоглощающее чувство сострадания.
— Постараюсь объяснить, — невесело согласился Джон и чуть помолчал. — Ты понимаешь, Кенда, меня пугают люди, которые могут заявить (и они будут правы), что я воспользовался тобой. Ты провела столько лет в одиночестве, в полном безлюдье, что, наверное, влюбилась бы в любого спасшего тебя мужчину. От тебя ведь нельзя ждать, что ты будешь думать и поступать так, как человек, проживший последние семь лет в современном обществе… Адаптироваться в нем и не выделяться среди других молодых женщин будет для тебя очень сложно: условия жизни на необитаемом острове несравнимы с образом их жизни, и ты воспринимаешь мир совсем иначе. Ты стала туземкой, Кенда. И я, конечно же, усложнил твое возвращение к людям тем, что сразу украл твою любовь, твои чувства и твою непорочность…
Кенда пристально смотрела на него пытающимся понять взглядом.
— Не может быть, чтобы ты верил в то, что говоришь, Джон. Как ты можешь думать, что украл то, что я сама с радостью отдала тебе?
Джон ничего не ответил. Отвернувшись от нее, он стал приводить в порядок такелаж яхты.
Она несколько минут наблюдала за ним, а потом спустилась в трюм и стала убирать каюту. О Боже, Боже, ты, конечно же, не позволишь из-за сплетен и сомнений Джона рухнуть этому блаженному миру! Джон женился на ней, став ее единственным на свете мужчиной, — а теперь его терзают эти глупые мысли… Кенда чувствовала необходимость помочь ему побороть все страхи, но как она смогла бы это сделать? Скорее всего, об этом должен позаботиться он сам. Судьба свела их, именно их. Как же неразумно он сказал, что если бы другой человек нашел ее… Не было никого другого — был только Джон!
Кенда аккуратно заправила койку, подмела и вымыла палубу, а затем отправилась на камбуз, чтобы приготовить обед. Если Джон наловит рыбы, она пожарит ее, если нет — они обойдутся тем, что она приготовит.
Еще до того, как обед был готов, Джон принес рыбу и положил в раковину.
— Я почистил ее на палубе, — произнес он, — хочешь, поджарю ее?
Кенда отрицательно покачала головой.
— Нет, не надо.
Джон собрался было уйти, но остановился на пороге.
— Я и не ожидал, что ты поймешь меня, — он произнес эти слова, подчеркнуто, с расстановкой. — Именно поэтому я особенно и не стремился обсуждать с тобой этот вопрос. Главное, что волнует меня, Кенда, — это то, что однажды ты, возможно, пожалеешь о сделанном.
Она была просто шокирована этими словами и вдруг почувствовала, что выходит из себя.
— Так вот что у тебя на уме, Джон Тэйлор! — Она хотела сказать что-то, что причинило бы ему такую же боль, какую его слова причинили ей. — Скорее всего, это 'однажды' наступит гораздо раньше, чем ты думаешь. Например, сейчас!
Джон хлопнул дверью и вышел, и она слышала, как он яростно шагает по палубе.
Кенда бросила сковородку на газовую горелку и швырнула на нее целую рыбину — так, что хвост и голова свисали через край. О, черт… черт. Зачем вообще произошла эта глупая стычка?! Она попыталась вилкой уложить рыбину на сковородке, но у нее ничего не получилось. Бросив вилку в раковину, Кенда бессильно опустилась на стул.
Через час Джон вернулся с кислым выражением лица. Кенда протянула ему тарелку, и он принял ее, едва пробормотав 'спасибо'. Обед начался в полном молчании. Джон ел неохотно.
— Бисквит подгорел, рыба полусырая, и я не знаю, что ты, Господи помилуй, умудрилась сделать с бобами, но в остальном еда восхитительная. — Губы его тронула улыбка, и холодный взгляд стал теплеть.
— Прости, пожалуйста… — Кенда со вздохом опустила вилку. — Не могла ни на чем сосредоточиться, другие мысли лезли в голову — гораздо более важные, чем о еде.
Джон улыбнулся:
— Это наша первая ссора, да? Откроем счет.
— Не наша, а твоя! — вызывающе произнесла она. Кенда какое-то время еще избегала смотреть ему прямо в глаза и только изредка бросала на Джона косые взгляды. Вдруг она рассмеялась — просто потому, что больше не могла сдерживаться.
На мгновение он прикусил нижнюю губу.
— Я, наверное, выгляжу очень смешно, да?
Кенда почувствовала, что сердце ее вдруг учащенно забилось. Она пристально посмотрела в его потемневшие от обиды глаза.
