— Клевая мысль. Только он не станет. За деревьями — река. Такая темная-темная. И узкая, особо не поплаваешь. Да еще в воде полно кислоты, сразу кожу сожжешь. Над трубой, по которой стекает всякая дрянь, настил, можно усесться вдвоем. Мы сели и принялись смотреть на проплывающий мусор. Ничего особенного — палки, консервные банки и бумажки. Кто первый заметит человеческую голову, тому миллион очков.
Мы высматривали нож, которым убили мальчика. Называется «орудие убийства». Если обнаружим, выловим из воды и передадим полиции.
Я:
— Гляди в оба, ведь он может быть где угодно.
Дин:
— Задача ясна, детектив-инспектор.
Мы теперь настоящие детективы. Это наша миссия. Ведь мертвый пацан как-то даже сказал придуркам, чтобы отвяли от меня, когда те орали, что я себе колени отморожу, потому что штаны короткие. Я его даже не просил, он сам ввязался. После этого я хотел с ним подружиться, но его убили раньше. Все равно он был мне друг, хоть этого не знал, и теперь моя очередь ему помочь. Это мой первый убитый друг, такое нельзя забыть. На орудии убийства должны остаться отпечатки пальцев и кровь. Дин сказал, по ним можно определить убийцу Он это тоже видел в сериале.
Дин:
— Поможем поймать убийцу, получим награду, круто, да?
Я:
— А сколько?
Дин:
— Не знаю. Штуку. Может, больше.
«Штука» значит «тысяча». Очень много.
Если бы у меня была штука фунтов, я бы купил билет и папе, и Агнес, и бабушке Аме, а на оставшиеся деньги — нормальный кожаный футбольный мяч, который не улетает куда попало, когда по нему бьешь.
Я:
— Ты смотри внимательно. Он точно сюда побежал.
Дин:
— А насчет ножа ты уверен?
Я:
— Спрашиваешь! Вот такой здоровый!
И я расставил руки.
Дин:
— Слушаюсь, шеф. (Так детективы разговаривают между собой. По правде.)
Если убийца бросил нож в реку, его, наверное, давным-давно унесло в море. А вдруг нет? Чесслово, нервное это дело. Не хочу, чтобы убийца выкрутился. Так что мы смотрели во все глаза.
В этой речке даже рыбы нет. Грустно как. Хоть бы несъедобная попадалась. И уток нет, мелюзга переколола утят отвертками. Птенчику ведь много не надо.
А орудия убийства мы так и не обнаружили, только колесо от велосипеда, все ржавое и покореженное. В следующий раз захватим фонарики и перчатки и покопаемся в густых водорослях.
Апрель
Прачечная — это комната, где куча стиралок стоит. Она в подвале Люксембург-хауса. Стиралки ничьи, ими может пользоваться каждый, кто живет в доме. Заплати денежку — и пользуйся. Машины огромные, человека можно целиком запихать. Я как-нибудь попробую, возьму да и засну в барабане. Есть у меня такая давняя мечта.
Стирать можно в любой машине, необязательно в одной и той же. Моя любимая стоит у окна, на ней кто-то написал стихи:
Мы притворяемся, будто стиха не замечаем, а то мама живо погонит к другой машине.
Постирушка длится дольше ишачьей свадьбы. Мы с Лидией придумали игру — смотрим на соседское белье, что вертится в других машинах. Первому, кто увидел трусы, — сто очков, лифчик — тысячу. Мы ведем себя тихо-тихо, чтобы только мама ничего не заметила, даже кричим и то шепотом.
Я:
— Трусы!
Лидия:
— Где?
Я:
— Вон же, вон! Белые.
Лидия:
— Так это те же самые!
Я:
— Нет, те были в мелкий цветочек. А эти без рисунка. Сто очков!
Лидия:
— Жухало!
А однажды я увидел в стиралке пару ковбойских сапог. Розовых. Леди мыла их в стиральной машине! Здорово! Миллион очков. Лидии теперь меня ни за что не догнать. Чтобы еще раз попались розовые ковбойские сапоги? Да никогда в жизни.
Алтаф такой спокойный, молчит вечно. Никто про него толком ничего не знает. С сомалийцами вообще никто не разговаривает, они ведь пираты. Все тут так думают. Заговоришь, подашь зацепку, где прячешь свои сокровища, а там глядишь, а твою жену задушили, а тебя самого бросили акулам. На уроки религиозного воспитания мы с Алтафом не ходим. Мама против, чтобы в меня пихали всяких фальшивых богов, а мама Алтафа в этом вопросе с ней заодно. Так что вместо религии мы идем в библиотеку изучать материалы школьной программы (на самом деле просто книжку почитать). Первым заговорил я. Мне хотелось узнать, кем, по мнению Алтафа, лучше быть — роботом или человеком?
Я:
— Человеком лучше, вокруг столько всякой вкуснятины. А робот ничего не ест. Обидно даже.
Алтаф:
— Зато робота не убьешь.
Я:
— Это правда.
И мы оба пришли к заключению, что робот круче.
Алтаф, когда вырастет, собирается проектировать автомобили. Видели бы вы его рисунки. Отпад. Он постоянно рисует машины и всякие занятные штуковины вроде вездехода с пушкой, стреляющей назад.
Алтаф:
— Если враги за тобой погонятся, мало не покажется. Это особая пушка с вечным боезапасом. Окна и
