Пиджин-инглиш

Я старался подражать Джордану. Бутылка взлетела у меня над головой и разбилась за спиной. Стекляшки разлетелись по всей мостовой. Зверски круто. Восторг, да и только. И никто нас не остановил, все только в стороны шарахнулись.

Я:

— Сколько у меня очков?

Джордан:

— Даю тебе десять.

Я:

— Как?! Несправедливо! Ты же говорил — сто!

Джордан:

— Замолкни, пацан, ты глаза закрыл. Десять очков. Не хрен было дрейфить.

Джордан вечно жухает. А по-грубому с ним нельзя, вмиг придушит. Я уже хотел бежать домой, и тут показалась Лидия. Такая радостная-веселая в своем попугайском костюме. Уж так он ей пришелся по душе, даже переодеваться не стала. И плевать ей на всех остальных.

Джордан:

— Пацан, у тебя сеструха — совсем того. Вообразила себя цыпленком.

Я:

— Это не цыпленок, а попугай.

Как стукну ее по плечу — вдруг Джордан еще смотрит.

Лидия:

— Ой! Ты чего?

Я:

— Извини! Я нечаянно!

* * *

В своем стремлении отогнать нас вы доходите до крайностей. Затягиваете шипастой сеткой места, где мы любим собираться. Отстреливаете нас из ружей двадцать второго калибра (если закон позволяет), травите стрихнином, подкладываете на подоконники липкую бумагу для мух и покатываетесь со смеху, когда мы дергаемся, стараясь высвободиться. Как это недостойно, мне стыдно за вас. Считается, что мне лучше помалкивать и не подавать виду, негоже пищевой цепочке громко заявлять о себе, вы выше, я ниже, таковы правила.

Это ведь вы их придумали, вы рассыпали повсюду отраву, я на нее натыкаюсь на каждом шагу. Не пожалели яда. И напрасно.

— Вулканы — это горы, только внутри у них огонь. Под землей текут целые огненные реки. А когда бог вулкана гневается, они выплескиваются наружу. По крайней мере, так считали люди в давние времена.

Мистер Кэррол:

— Верно, Харрисон. Когда-то люди думали, что так оно и есть.

Я:

— Но на самом деле там внизу ад, правда?

Мистер Кэррол:

— Это любопытная теория. Жара там как в аду, это уж точно.

Все стали смеяться. Не верят они, что ад совсем рядом. Чесслово, сюрприз их ждет зверский. Сгорят, как тосты в печке!

В стародавние времена люди думали, что бог огня живет в вулкане. И он перестанет плеваться пламенем, если бросить в вулкан девственницу Тогда думали, что у всего вокруг свой бог — у неба, у дерева, у вулкана, у моря. Все эти боги были дико злобные. Надо было их кормить и ублажать, а то нашлют какое-нибудь бедствие. Морской бог устроит наводнение, бог неба шарахнет в тебя молнией, бог дерева повалит ствол на твой дом. Обязательно сотворят какое-нибудь безобразие, если не скормить им девственницу Чесслово, ужасные тупицы были эти древние люди. Девственница — это леди, которая еще замуж не вышла. Они ценные, потому что редкие. И только ими боги могут питаться. Потому что замужние леди противные на вкус. Все так думают.

На дневной перекличке Поппи сунула мне записку Мол, откроешь только дома, и никому не показывай. Я убедился, что никто не подглядывает, прошел в свою комнату, закрыл дверь и прислонился к ней спиной, чтобы чужаки не ворвались. У меня прямо живот подвело: вдруг это подстава?

Надо поставить галочку и отдать записку обратно Поппи после выходных. Что будет потом, не знаю. Надеюсь, никаких подковырок в вопросе нет!

Май

Сегодня был карнавал. На лужайке. Лило как из ведра, но явились все. На зонтиках были написаны названия сигарет. Плясуны вовсю плясали. Их перья так сверкали, что даже солнце не понадобилось. Одна белая леди была павлином. Вся косметика у нее на лице потекла. И она стала похожа на сломанную куклу Прикольно было, дождик стекал прямо в улыбающийся рот, и она постоянно отплевывалась. Но продолжала танцевать.

Там даже «джембе»[13] грохотали. Я не удержался и тоже стал приплясывать. Даже белые и старики танцевали. Даже девчонка из психанутых домов, которая стояла рядом со мной, танцевала. Вообще-то с места она не двигалась. И понять, что она танцует, можно было, только посмотрев на ее ноги. Они ритмично притопывали, еле-еле отталкивались от земли, месили грязь. Наверное, по-другому она не умеет.

Мне стало ее жалко. Я бы научил ее танцевать по-настоящему только когда? Не хотелось ничего упускать. Я представил, что танцует она здорово, просто у нее такой стиль.

Над толпой ходили люди на здоровенных палках. Просто улет. Скользко было, мне все казалось, что они вот-вот свалятся. Я проговорил про себя молитву, чтобы до этого не дошло. А некоторые еще и жонглировали — подкидывали и ловили по три шара зараз. Чесслово, ни разу не уронили. Зверски круто.

Я:

— Агнес бы понравилось! К ее приезду научусь жонглировать! Где продаются такие шары?

Мама:

— Можешь кидать теннисные мячики.

Я:

— Купишь мне? Всего три штуки.

Мама:

— Посмотрим.

Терри Шушера спер с лотерейного стола банку сосисок, и никто даже не попытался ему помешать. Он называет сосиски «скуби-догами».

Терри Шушера:

— Это для Эшафотки. Она их обожает, сечешь?

Эшафотка пришла со мной поздороваться и напугала маму. Пришлось спасать положение.

— Не бойся, она не кусается. Гляди, какая она милая.

Эшафотка перевернулась на спину, чтобы я почесал ей животик. Она это обожает. У нее даже пупок есть. На лужайку выскочил танцевальный клуб, одни попугаи. У Лидии улыбка то и дело пропадала с лица — очень уж она старалась, чтобы все движения выполнить верно.

Я и мама:

— Давай, Лидия! Улыбнись нам!