Кивок — это условный знак. Не пропустить бы. А потом нужно делать, как они. Побегут — значит, мне тоже бежать. Штука несложная. Прикинусь, что играю в камикадзе, что тут такого. Только не надо дергаться раньше времени.
Цель выбирал З-Омби. Высматривал кого послабее, чтобы не нарваться на отпор и провернуть все в темпе. Пока З-Омби не определился, мы держались спиной к камере. Вроде здесь просто тусуемся, и больше ничего. Я нащупал в кармане зуб крокодила и попросил, чтобы кровь у меня в жилах текла побыстрее.
Мой голубь бродил между газетных киосков. Я не мог отвлекаться на разговоры с ним, чтобы не пропустить знак, но видел птицу краешком глаза. В клюве голубь держал здоровый кусище хлеба. По пятам за моей птицей семенили две другие, белая и черная, хлеб хотели отнять. Пристали намертво, не убежишь. Тут одна как прыгнет, как выхватит кусок у моего! Вот ведь наглость! Мне сделалось жалко своего голубя. Так и убил бы эту парочку мародеров!
Но тут мне пришло в голову, что весь сыр-бор из-за хлеба. Кусок все равно был велик для моего, вот и пришлось поделиться. А птицы не станут вежливо просить. Мне сделалось жалко всех птиц сразу.
З-Омби:
— За дело. Этот фраер подойдет.
В нашу сторону направлялся мистер Фримпонг. Шел себе мимо супермаркета. Совсем один. Только сейчас я понял, на кого придется напасть. Мне стало плохо. С собой он нес всего один пакет с покупками. Из пакета торчал батон. Мистер Фримпонг тощий-претощий, много не съест.
Среди прихожан мистер Фримпонг самый старый. Потому-то он и поет громче всех: зажился. Думает, Господь забыл про него. До меня только сейчас дошло. Меня охватила любовь и жалость к нему, только задний ход уже не дашь: поздно.
Хоть бы с ног его не сбить.
З-Омби:
— Работаем. Шевелите копытами.
Мы сорвались с места. Шиззи и Убейца впереди, я за ними. Я натянул куртку на голову. Играл в камикадзе, вот и все. Плевать, столкнусь я с кем-нибудь или нет, лишние очки мне без надобности. Я даже не смотрел, куда мчусь.
Разогнался я от всей души, только ветер свистел и во рту появился металлический привкус. Захочешь — не затормозишь. Прочь с дороги!
Звук удара. Что-то покатилось по полу. Разбилась бутылка. Распахнулась дверь, потянуло ветерком. Я уже был на другом конце торговых рядов. Мчался со всех ног. По сторонам старался не смотреть.
Я (про себя):
— Это был не я, не я, не я!
Чуть не врезался в ограждение. Спустил куртку с головы. Солнце ослепило меня. Магазин остался за спиной. Я был на улице. Обернулся.
Мистер Фримпонг лежал на полу. Враскоряку. Никогда не видел его в такой позе, словно жук издыхает под лучами солнца. Прямо жуть. Все его покупки раскатились, по полу лужа растеклась. Шиззи растоптал батон. Нарочно.
Убейца пнул коробку с яйцами, и они разлетелись в разные стороны. Я видел лицо мистера Фримпонга, в его глазах застыл страх. Я представил себе его мысли: что же Господь не придет на помощь, ведь самое время? Я тоже так думал. Мистер Фримпонг размахивал руками, но парни уворачивались, пытался встать, а ноги не слушались. Жестоко. Чересчур. Тут подскочил З-Омби, шарф закрывал его лицо. Обшарил карманы мистера Фримпонга и вытащил кошелек. Будто так и надо. Прямо жуть.
З-Омби:
— Не дергайся, плесень, а то в печень двину.
Я чуть в штаны не наложил. Повернулся и помчался прочь, только бы поскорее исчезнуть. Больше не оглядывался.
Это была моя последняя возможность попасть в Лощину. Провалил два задания, теперь ни за что не примут. А всего-то надо было подождать, пока все не кончится. Чем кончится — вот о чем я даже не догадывался.
З-Омби:
— Эй, куда, нах, сдернул?
Я прикинулся, что оглох. Бегу и бегу. Пробежал мимо детской площадки, лужайки, оставил позади дома и остановился только в подземном переходе. Дыхание сбилось. В живот словно дюжину ножей всадили. Поискал зуб крокодила, вот он, в кармане. Что-то он не сработал, кровь так и не прилила.
Если бы я был постарше!
Некоторые мамы убивают своего ребенка еще до рождения. Хотели малыша и передумали. Может, им открылось, что ничего путного из него все равно не выйдет и проще поставить точку сейчас, чем дожидаться, когда зло проявит себя. Вот это самое и приключилось с Дэниэлом Бивеном. Его мама расхотела рожать ребеночка и спустила в унитаз.
Я:
— Хоть бы очнулся, когда доплывет до моря.
Дэниэл Бивен:
— Но он ведь уже мертвый. Его крысы в канализации сожрут. И вообще не хочу сестру, бабы на нервы действуют.
Дэниэл Бивен может скоро умереть. Он даже бегать не умеет. Совсем. Знаешь, что такое ингалятор? Это небольшая жестянка с особенным воздухом. И вот из такой штуки Дэниэл Бивен дышит, потому что у него астма и обычный воздух для него чересчур грязный. И бегать он не может. Если этот его особенный воздух кончится, Дэниэл умрет.
Он дал мне свой ингалятор на пробу. Особенный воздух оказался холодный и странный на вкус. Круто. Совсем здорово бы получилось, если бы мой голос взаправду сделался как у робота. Но на этот раз что-то не сработало. Если Дэниэл Бивен помрет прежде меня, я получу его линейку. Мы даже ударили по рукам. Линейка у Дэниэла зачетная, со встроенным калькулятором.
Дэниэл Бивен:
— А если ты умрешь раньше? Что я получу из твоего?
Я:
— Все мои книги. У меня их масса. У меня есть книжка про рептилий, и про порождения морских глубин, и про Средневековье. Всего штук двадцать, не меньше.
Дэниэл Бивен:
— Ну ладно. Заметано.
Теперь ему назад не отыграть. Раз уж ударили по рукам, обратной дороги нет.
Круче всего было, когда папа пустил меня за руль пикапа. Мы возвращались домой с бамбуковой фермы. Я сидел у него на коленях и вел машину, а папа жал на педали и дергал за рычаги.
Стоило ему переключить передачу, как мы представляли, что машина пукнула.
Папа:
— Извините?
Я:
