— Маленькие ублюдки.
Замок с лестницами тоже пылал. Металлические части почернели, а сетка сгорела. Огонь был очень жарким. От него даже лицо зудело. И глаза закрывались, будто сон сморил. Такого шикарного пожара я еще не видел.
Детишки поменьше устроили игру: кто подбежит к огню ближе. Выстроятся в ряд и бегут прямо на пламя, а потом обратно. Зверски круто. Мне тоже захотелось сыграть, только надо было проявлять солидность. Все-таки седьмой класс, пример надо показывать. Все остальные молча глазели на пожар. А что говорить? Поделать-то уже ничего нельзя. Игровая площадка на глазах умирала, и никто не спешил спасать имущество. Любовались пламенем, и все. Огонь всегда выходит победителем. Зрелище и роскошное, и жоханое одновременно.
Вновь прибывшим немедленно рассказывали про детей, устроивших пожар. Каждый новый человек выдавал что-то похожее:
Новый человек:
— Вот ведь засранцы!
И сливался с толпой зрителей. Получалось, типа у каждого имелась тайна, которой можно было делиться с окружающими, секрет общего пользования. Складывалось впечатление, словно все заодно, все друг друга знают, хотя ты, может, никогда раньше с этими людьми не говорил и даже не в курсе, как их зовут. Один за всех, все за одного. Это лучшее, что несет с собой война.
Лидия сфоткала пожар. На снимке получился сплошной черный дым.
Я:
— Хо, даже огня не видно! Щелкни еще раз!
Лидия:
— Не приставай! Еще телефон расплавится!
Я:
— Ничего с ним не сделается! Сними пиратский корабль, пока не затонул!
Лидия:
— Нет, я ухожу, дым очень глаза ест. Ты со мной?
Я:
— Остаюсь. Пойду домой вместе с Дином.
Лидия:
— Ты поосторожнее. Смотри, чтобы кто из них за тобой не увязался.
Я:
— Прослежу!
Всего-то хотелось щелкнуть пиратский корабль, пока не исчез с лица земли. Хотелось поприсутствовать при последних минутах детской площадки, чтобы она знала: я любил ее и оставался с ней до последнего.
Терри Шушера:
— Все путем, малыш? Что произошло?
Я:
— Небольшой пожар. Эшафотка! Привет, собака! Привет, малышка!
Эшафотка облизала мне все лицо. Очень мило, даже если собакин язык попадал мне по губам. На больших каникулах научу ее охотиться на духов.
Терри Шушера:
— Диски с кино не нужны? Есть хорошие, про зомби.
Я:
— Нет, спасибо. Деньги за пиратские диски идут прямым ходом Усаме бен Ладену. Нам в школе говорили.
Терри Шушера:
— Ну как скажешь.
Прибыла пожарная машина. Сирену я издалека услышал. Пожарные въехали прямо на лужайку. Все огорчились, когда сирену выключили, каждому хотелось послушать ее вблизи.
Пожарный:
— Все назад!
Но люди только теснее сплотились — ничего с собой не могли поделать. Ребятишки поменьше оказались самые смелые — не послушались пожарных, чуть ли не прямо в огонь полезли. Это ведь так здорово, помогать тушить пламя.
Кто-то из детишек попробовал поднять шланг, но даже с места сдвинуть не получилось, такой тяжелый. Мальчишка заплакал. Прикольно вышло.
Пожарный:
— Спасибо, приятель, я сам его возьму. В следующий раз поможешь, ладно?
Струи воды вонзились в огонь как пули. Пожарные знали свое дело, пламя потушили за минуту. Площадка для игр сразу приобрела мерзкий вид. Сплошная грязь, черная и мертвая. Я себя тоже мертвым почувствовал. Даже захотелось, чтобы огонь разгорелся снова и прикрыл грязь.
Все радостно махали пожарным на прощание. Мне было грустно. Когда еще доведется их увидеть.
Дин:
— Если бы знать, что они так быстро управятся, я бы еще что-нибудь поджег, пусть гасят подольше!
Мама Дина:
— Не вздумай!
Дин:
— Да шутка это!
Пожар потушили, и я вдруг увидел много всяких вещей, которых не видел прежде, печальных и психанутых вещей, которым тут не место. Вот мертвый канат, черный и обуглившийся. Вылитая змея — сейчас начнет извиваться и уползет под кучу обгорелых досок. Вот мертвая монетка, валяется на земле у покореженной божьей коровки. Я представил, что это коровкина какашка, — насекомое так перепугалось во время пожара, что обделалось. Мне стало жалко коровку, хоть я и знал, что она из железа и пластмассы. Голова у нее оплавилась и вся скособочилась.
Детишки поменьше затеяли новую игру: на спор хватали с земли еще горячие головешки. Больше двух секунд никто не мог удержать. Сквозь дым я увидел Убейцу. Он был один, без своих корешей, пришел поглазеть на пожар типа как все остальные. Убейца поднял с земли головешку, зажал в кулаке и застыл, будто нарочно ждал, когда она сожжет ему кожу. По-моему, ему даже нравилось. Я успел досчитать до 28, и то не сразу начал, пока он ее бросил. А потом засунул руки в карманы и ушел, ни на кого не глядя. Со стороны казалось, ему так же грустно, как и мне. Хотя если Убейца и пользовался лестничным замком, то только чтобы выпендриваться.
Посветлело. Дым начал рассеиваться, и я вспомнил, что ведь еще день. Спать мне больше не хотелось. Люди стали расходиться по домам. Мы с Дином остались, неважно, что детская площадка накрылась. Ничего уже не изменишь, но вдруг что-то важное и неведомое покажется из-под пепла, наделит нас даром, и тогда мы сможем видеть то, что скрыто.
Маленький мальчишка продолжал плакать.
Мальчишка:
— Теперь уже с горки не скатишься.
Мама мальчишки:
— Не расстраивайся, новую построят. Лучше старой будет.
Надеюсь, новая горка будет самая длинная на свете, и, чтобы съехать вниз, понадобится целая вечность. Раз, и готово — это разве удовольствие? Досада одна. Хотя горки я уже давно перерос. Стать бы маленьким на минуточку, только чтобы съехать один раз.
