– Но у тебя нет шпор.
– М-м-м… рад слышать это, – пробормотал он, уткнувшись в ее нежную кожу около уха. – Снимать их… довольно нудное занятие.
– Разве? – Она развернулась и обвила руками его шею. – Я испытываю сходные проблемы с полковниками.
Он усмехнулся.
– Ты, должно быть, преуспела. Сегодня я не вижу ни одного полковника.
– Я всегда преуспеваю.
Его теплый смех заполнил комнату, словно жар камина.
– Сегодня ночь середины лета, помнишь? Все может случиться. Даже это.
Катарина принялась медленно расшнуровывать длинные завязки его сорочки.
– Все, – прошептала она, распахивая сорочку, и принялась целовать его грудь, затем провела языком по рельефно проступающим мускулам. Он глубоко вздохнул, и она почувствовала, как напрягся его живот. – Все что угодно.
Ее плащ каким-то образом соскользнул с плеч, хотя она и не заметила, как он падал.
Пальцы Александра, ласкавшие ее шею, помедлили, чтобы ощутить быстрое биение пульса, затем скользнули ниже, провели вдоль выреза сорочки и последовали за изгибом груди.
– Когда-то ты отстранялась от моего прикосновения.
– И возможно, стану отстраняться снова, – сказала она, взяв его руку и целуя один за другим кончики пальцев. Услышав его подавленный вздох, провела языком по внутренней стороне пальца. – Но, пожалуй, не сегодня.
Он легонько укусил ее за подбородок и принялся целовать кожу чуть ниже уха.
– Нет, не сегодня. – Его пальцы, все еще влажные от прикосновения ее губ, принялись расшнуровывать ее корсаж. Он целовал ее глубоко, страстно, так что все тело ее пронизывало теплом. – Сегодня свершится чудо летнего солнцестояния.
Катарина впитывала его слова, вдыхала их и словно погружалась в то чудо, которое сулили его голос и дыхание.
– И сны, Александр.
И он впитывал ее дыхание, будто они вместе принимали участие в каком-то таинстве и безмолвно давали обет, а за стенами этой хижины не существовало иной жизни – ни прошлого, ни мрачного будущего.
Вместе с этим дыханием что-то распахнулось внутри Катарины. Она вытянула его сорочку из бриджей, руки ее скользнули под белую льняную ткань, и пальцы пробежали по спине. Она принялась покусывать его грудь, упиваясь исходившим от него жаром. Этот жар был равносилен огню, бушующему в ее венах.
Из его горла вырвался стон, и он снова страстно приник к ней губами, пальцы его поспешно выдергивали шнурки корсажа. Расшнуровав, он слегка опустил его, так что ее руки словно попали в ловушку и оказались прижатыми к телу. Его рот заскользил вниз по шее, к ее груди, он целовал ее сквозь тонкую ткань сорочки, и язык его оставлял за собой влажный след. Целуя, он будто изучал, как бы пробовал на вкус ее грудь до тех пор, пока она не застонала, страстно желая, чтобы он даровал ей то изысканное наслаждение, в котором он ей пока отказывал.
– Пожалуйста, – взмолилась она, откинув голову назад и закрыв глаза. Он с наслаждением продвигался все ближе и ближе. – Пожалуйста, – всхлипнула она. С удовлетворенным стоном он обхватил губами сосок, потянул его через ткань, она выгнулась ему навстречу. – О, да-а-а.
Он целовал ее розовые чувствительные соски. Ее стоны, казалось, готовы были перерасти во всхлипывания. Он опустил связывающий ее руки корсаж, и тот упал на пол. Освободившимися руками она принялась ласкать его плечи и грудь, впиваясь ногтями ему в тело, и целовать его с равной по силе ответной страстью.
Он нетерпеливо стянул через голову сорочку и отбросил ее в сторону. Катарина стала опускаться перед ним на колени, сжимая руками его талию, чуть выше бриджей, но он перехватил ее, поцеловал и положил на их раскинутые перед огнем плащи.
Она откатилась на свою сторону и уложила его на спину.
– Чудо, помнишь? – промурлыкала она, не переставая целовать его и покусывать. – Теперь пришла моя очередь сотворить чудо.
И она медленно принялась водить руками поверх его бриджей, лаская его набухшую плоть.
– Кэт, – прошептал он. – Кэт, – начал он снова, но слова оборвались, перейдя в стон.
Проворными пальцами она расстегнула бриджи с одной стороны. Дыхание его стало неровным и частым. Она расстегнула другую сторону и стянула их. Он не мог говорить, только прерывисто дышал, когда она снова стала ласкать его напрягшуюся плоть, жар его тела передавался ей.
– О Боже, Боже, твои руки… такие нежные.
Она чуть покусывала его крепкое мускулистое тело там, где начинались бедра и легонько подергивала губами светлые волосы.
– Женщина, – хрипло сказал он, – женщина, ты убиваешь меня.
Редко дарила она мужчинам такое наслаждение, а если и дарила, та часть, которая была ею, обычно улетала куда-то, но теперь все ее существо сосредоточилось на том, чтобы доставить ему наслаждение, и оказалось охвачено жарким водоворотом непреодолимого желания. С каждым поцелуем жажда ее тела возрастала. С каждым прикосновением жаркий огонь, пульсирующий в ее венах, свертывался в ней
