поспешно подниматься вверх. Неловкость, вызванная его молчанием, заставила ее добавить:
– Я понимаю мужчин даже слишком хорошо.
– Включая даже графа Балтазара фон Меклена.
Она похолодела при упоминании имени ее брата.
– Каким образам ты связан с этой скотиной? Скажи мне!
– Планы фон Меклена с каждым годом становятся все грандиознее. Я могу предотвратить или, по крайней мере, помешать исполнению последнего.
– В таком случае вся долина в опасности, если ты останешься здесь!
Стоя наверху, она окинула взглядом обширную долину Карабас, раскинувшуюся внизу. Она прищурилась и внимательно всмотрелась в южную часть, откуда путешественники попали в долину. Сквозь поредевший покров дубовых листьев она могла рассмотреть небольшой подъем, где несколько дней назад заметили Александра. Но сейчас там никого не было.
– Не много же отсюда видно, – заметил Александр. – Человек запросто может проскользнуть среди деревьев незамеченным.
– Тебя сразу заметили.
– Повезло.
– Возможно, хотя я часто замечала, что удача приходит к тем, кто много трудится.
Она принялась внимательно рассматривать местность вдоль реки с берегами, поросшими деревьями, к северу от прогалины с колодцем, затем взгляд скользнул дальше, туда, где перестраивался мост и, наконец, к белым каменным домам маленькой деревушки Карабас. Теперь там уже жили сотни людей, считавших, что находятся в безопасности от опустошительной войны, спасаясь от которой они бежали в эти края. Сразу за деревней начинались аккуратные ряды живой изгороди, отделяющей фермы, они много лет стояли покинутыми, а теперь постепенно заселялись.
Катарина повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза.
– Мы здесь в долине Карабас очень трудолюбивые. Это наша долина, и я не позволю тебе разрушать наши жизни, принеся сюда свои битвы и свою войну!
Александр первым отвел взгляд. Он снял шляпу, прищурившись посмотрел на солнце, затем опустил голову.
– Есть вещи, которые я непременно должен сделать, но, в конце концов, это война двоих: фон Меклена и моя.
– Хорошо. Если ты можешь поручиться, что фон Меклен убьет тебя и только тебя, тогда ты можешь остаться. В противном случае уезжай немедленно.
Он искоса посмотрел на нее и с сарказмом бросил:
– Сказано с великодушием прирожденной и воспитанной хозяйки замка.
Она скрестила руки на груди.
– Спасибо. Моя мать воспитала меня в старых традициях.
– В то время как сама следовала старой морали?
– Мораль моей матери безупречна, – огрызнулась Катарина. – Она совершила только один грех. Влюбилась.
Катарина вцепилась в грубую каменную стену.
– Любовь не грех, Катарина.
– Разве? – спросила она. – Разве не грех то, что разрушает все, к чему прикасается? – Она потерла лоб и закрыла глаза, словно припоминая. – Нет, не всякая любовь. Не любовь матери к новорожденному. Не любовь отца к отсутствующему сыну. Такая любовь спасает тебя. Но не любовь иного рода.
– А сейчас эта долина спасает меня и моих товарищей, – сказал Александр.
– Ты навлекаешь на всех нас опасность, чтобы спасти собственную шкуру!
– Чтобы спасти бессчетное число шкур, если добьюсь успеха. – Его взгляд устремился на долину Карабас. – Но мне для этого необходимо время. А эта долина –
– Следили! Ты эгоистичный, беспечный…
– Тогда и будешь меня ругать! – Он хлопнул шляпой по своим высоким сапогам. – Не думаю, чтобы нас выследили, но вполне возможно. Но я положу конец его замыслам, если даже для этого придется пожертвовать несколькими полями пшеницы.
– Нет, только не здесь. – Она повернулась спиной к долине. – Поклянись мне.
– Не могу.
– Черт тебя побери. – Она заметалась у вершины лестницы, пытаясь скрыть от него свою дрожь. – Я не позволю этому ублюдку… Этот гнусный отвратительный мерзавец не… – Подобно реке, внезапно вышедшей из берегов, на нее нахлынули воспоминания. Она зажмурилась в надежде избавиться от них. Образы, которые ей уже давно удавалось удерживать на расстоянии, вырвались из заточения, хлынули на нее и замелькали, сталкиваясь друг с другом перед ее мысленным взором. – Постой! Нет! Это грязное животное с
