расстегивать пуговицы.
Без предупреждения Ахилл наклонился и взял ее на руки. Тепло кожи Элеоноры распалило его еще больше. Вспыхнули образы. Чувства, возникающие в памяти, расцвели и созрели. Ковер подойдет, а ее юбки послужат подушкой.
– Ахилл! – произнесла Элеонора смеясь. Это был смех, прорвавшийся через его страсть, доверительный смех. Как нить, коротенькая тонкая нить. Но взять Элеонору точно так же, как овладевал ею муж, означало порвать эту нить, и порвать навсегда.
– Я хочу тебя, – тихо сказал Ахилл, каким-то образом обретя голос. Смех в ее светящихся глазах обратился в страсть. – Сейчас, Элеонора, я хочу тебя сейчас.
Элеонора погрузила пальцы в его шевелюру и поцеловала. Ее грудь уперлась в него.
– Возьми меня, – прошептала она ему прямо в уста. – Возьми меня.
Со стоном Ахилл опустил Элеонору на кучу юбок, задирая вверх ее рубашку и обнажая интимные завитки темно-каштановых волос. Ртом он захватил ее сосок и стал водить языком вокруг набухшего комочка. Элеонора издала сладкий стон.
– Нет, – томно произнесла она. – Возьми меня сразу. О Боже… Пожалуйста, возьми меня сразу. Войди в меня, прошу, сейчас…
– Эл, я не хочу обидеть тебя!
– О Боже, пожалуйста! Я обижусь, если ты сейчас этого не сделаешь.
Ахилл сбросил штаны и накрыл тело Элеоноры своим.
– Эл, – прошептал он как в бреду. Она стала его желанием и удовлетворением. Ее бедра приподнялись, чтобы встретить его. И он устремился в нее.
Из горла Ахилла вырвался крик. Ее тело двигалось в такт с ним. Ее руки ласкали его грудь, его руки, его спину, касались его, побуждали. На ее лице отражалось безграничное умиротворение. Его душа чувствовала ее успокоенность, переплелась с нею… успокоение и удовольствие…
Снова и снова он покидал ее и чувствовал себя обездоленным. Он возвращался в нее, к сладостному удовольствию их единения. Взгляд Ахилла затуманился, но он по-прежнему видел Элеонору, видел ее умиротворенность, передающуюся ему, удовольствие накладывалось на удовольствие, жар и огонь росли, росли, росли…
Он погрузился в нее.
– Святой Боже, святой Боже, святой Боже…
Долгий трепещущий стон пронзил воздух. Его разум, его чувства – все было смыто, осталось лишь… умиротворение.
Спустя долгие мгновения Ахилл вышел из сладостной неги. Он все еще лежал на Элеоноре, уткнувшись лицом в ее волосы. Он поцеловал ее в висок, затем сдвинулся на бок и оперся на локти. Ахилл знал, что Элеонора не получила удовлетворения, и посмотрел в ее зеленые глаза, ожидая увидеть разочарование или презрение. Элеонора провела пальцем по его скулам и подбородку, улыбнулась, довольная и счастливая, и прошептала:
– Спасибо.
– За что? За то, что поступил, как твой скотина-муж? Я возненавижу себя. – Ахилл поцеловал ее в шею за ухом. – Возненавижу, – повторил он, – но видит Бог, это было сладко.
Элеонора хихикнула и заключила Ахилла в объятия.
– Иногда женщине доставляет удовольствие видеть, что она желанна, что ее хотят. – Она еще крепче обняла его. – И действительно было сладко.
– Элеонора, ты говоришь, словно пьяная.
– Возможно, я и пьяна, но не от вина. – С удовлетворенной улыбкой она выгнулась и потянулась. Ахилл по-прежнему был в ней, и когда он почувствовал, как она напряглась под ним, он ощутил, что желание постепенно возвращается. – Я чувствую силу, Ахилл. И энергию. Как будто я могу покорить весь мир.
Ахилл поцеловал Элеонору и медленно стал покидать ее.
– Не-е-ет, – запротестовала она, и он вновь вкусил ее податливые губы.
– Возможно, вы покорите мир, мадам, – произнес Ахилл с улыбкой, – но я беру значительно выше. Я хочу покорить Венгрию.
– Покорить, – резко бросила Элеонора. Она перекатилась на живот, затем села на пятки, стоя на коленях с подвязками на бедрах. – Покорить? Или разрушить? Может быть, ты хочешь приручить меня есть с руки? – Ее рубашка по-прежнему была в беспорядке, и гордая грудь просила ласки, поцелуев и…
– Ахилл?
– Ммм?
Элеонора наклонилась вперед, положив руки на колени и непроизвольно сжав грудь. Бедра Ахилла напряглись.
– Ахилл, посмотри на меня.
– Смотрю. – Она двигалась. О Боже правый! Она двигалась. – Эл, пощади. Святые спустятся с небес взглянуть на тебя. Ты думаешь, я каменный?
Приступ злости у Элеоноры прошел, она посмотрела на низ живота Ахилла и лукаво улыбнулась.
– Ну, ты только что сказал…
– Ведьма! – Ахилл два раза размеренно и глубоко вздохнул. Черт его подери, если она собирается быть
