Наверное, причиной было то, что Кейл уже стал созданием тени.
— Дружище, все равно зажги его, — обратился он к хафлингу. — Все лучше, чем ничего.
Джак пожал плечами и вытащил из внутреннего кармана куртки огниво. Стоило ему произнести заветное слово, как палочка засияла голубым светом. Но мерцанию не удалось рассеять царившую вокруг тьму.
— Послушайте, — сказал друзьям Кейл, — я затащил нас сюда, я и вызволю отсюда. Мне только нужно немного времени, чтобы понять как.
«Чтобы понять, что же я теперь такое», — подумал он.
— Согласны с таким раскладом? — Он окинул взглядом каждого из спутников.
Джак кивнул. Ривен ничего не сказал, лишь оценивающе посмотрел на Кейла. Магадон, уже держа в руках рюкзак, ответил:
— Отлично.
— Тогда давайте, во имя Всех Кругов Ада, выберемся из этого болота, — закончил Эревис.
Хафлинг просветлел лицом, проводник ухмыльнулся.
— В какую сторону пойдем? — спросил Джак и поднял палочку над головой, словно так огонек мог лучше рассеивать тьму. Впрочем, тщетно. — Я нигде не вижу ничего особенного.
Кейл повернулся к Магадону:
— Ты наш проводник.
Светлые глаза псионика сверкнули в сумерках.
— Надо было мне потребовать у тебя больше чем три сотни золотых, — усмехнулся проводник.
— В какую сторону отправимся, Магадон? — спросил убийца, не в силах улыбнуться в ответ.
Псионик на мгновение сосредоточился, и вокруг его головы вспыхнул нимб белого света.
— На север, — ответил он, открыв глаза и махнув рукой в направлении за спиной Кейла. — Дорога ничем не хуже других. Следуйте за мной шаг в шаг, пока не выберемся из болота.
Путники собрали пожитки и двинулись в путь. Широкие шаги Магадона сокращали расстояние. Скука сжирала время. Не единожды проводник уводил их с троп, заканчивавшихся ямой или трясиной. Кейл был уверен, что без псионика болото прикончило бы их всех.
По пути Эревис замечал мелких существ, следовавших за путниками на самой границе света и тьмы, явно привлеченных огнивом Джака. И каждый раз они ныряли в тайные норы и укрытия, прежде чем убийца успевал их как следует рассмотреть. Он видел лишь искривленные тела, длинные лапы и бесформенные головы. Проходя мимо, Кейл чувствовал взгляды тварей. В сумерках позади путников звучали крики, похожие на стоны, визги, словно издаваемые неведомыми чудовищами, щебет. В голубом свете огнива путники, должно быть, выглядели как гоблины в гномьей шахте.
Часами они двигались молча. А ночь вокруг отнюдь не спала. Тени обволакивали путников, подобно савану, покрывали их, словно масло. Казалось, даже одежда впитывала темноту. Когда-то голубые, плащи стали серыми, а зеленые туники черными. Настроение тоже становилось все мрачнее и мрачнее. В перемене цветов Кейл видел неуютное и нелестное сходство с изменениями, происходившими в собственной душе.
Его душа — villendem на чондатийском. Хотелось бы знать, осталась ли она у Кейла после превращения.
«Нет, — подумал он, покачав головой, — я — это все еще я».
Но он не был прежним Эревисом Кейлом, и что-то темное в глубинах его сознания, некая частичка его личности, протестовало против столь упрямого отрицания правды. Кейл выкинул из головы все мысли, сосредоточившись на вытаскивании ног из болота.
Чуть позже Джак приблизился к нему и, шагая рядом с другом, тихо произнес:
— Я слышал, что ты сказал раньше, Кейл. Но думаю, что это худшее место из всех, куда нас до сих пор забрасывало. Даже хуже, чем когда мы попали в Абисс. Там повсюду царило зло. Оно чувствовалось во всем, и потому было легко от него защищаться. А это место впитывается прямо в кожу. Я чувствую себя в нем словно в воде. Это чувство почти…
— Приятное, — закончил за друга Кейл.
Джак пронзил убийцу взглядом, и в глазах его читалась тревога.
— Я собирался сказать «коварное». — Хафлинг коснулся руки убийцы и добавил: — Кейл…
— Я знаю.
— Не привыкай к этому месту. Не надо.
— Не буду.
Но ему уже было уютно на этом Уровне, что внушало ужас.
Все шло так, как и предполагал Востим. Пока слаады будут заняты миссией в Подземье, он ускорит появление второго плода у Ростка Пряжи. Но для этого требовалось подкормить артефакт, удобрить его, а Росток принимал лишь один, особенный вид удобрений.
Как Шара и Селунэ воплощали двойственную природу породившей их вселенной, как Пряжа и Теневая Пряжа символизировали двойственную сущность магии на Ториле, так Росток Пряжи являл собой пример такого дуализма. Созданный при помощи Теневой магии, Росток тем не менее проникал корнями и кроной в обе Пряжи. Он существовал одновременно и на Материальном уровне, и на уровне Тени. Этот живой
