Чиппи Берд и Лейси Огайо сидели на раскладных деревянных стульчиках, лица у них были белы от страха, глаза широко распахнуты; взгляд Роджо гипнотизировал их, как удав – пару кроликов.
Когда Роджо сказал: 'А вот и мистер Баркало', Лейси Огайо описалась.
Глава шестнадцатая
Уистлер позвонил С. Эндс, но у нее никто не ответил. Он позвонил ей трижды. В последний раз он не клал трубку ровно пять минут, отмерив их по часам.
Розовый блочный многоквартирный дом выглядел как торт с сюрпризом: в качестве сюрприза из него, казалось, вот-вот должны были выскочить потаскушки. На углу Свистун нашел место для своего 'шевроле'.
В неохраняемом подъезде по одну сторону тянулись почтовые ящики, а по другую – бронзовые таблички с фамилиями жильцов. Под каждой из табличек имелся звонок. Ритуал заключался в том, чтобы найти нужную фамилию, нажать на кнопку, дождаться ответа по радиофону, назвать себя, после чего вам отпирали забранную решеткой дверь.
Свистун нажал на кнопку под табличкой с фамилией Эндс просто затем, чтобы она готовилась встретить посетителя. Решетка оказалась и без того поднята, так что он беспрепятственно прошел внутрь. В доме резко пахло хлоркой из бассейна, расположенного в центре трехэтажного комплекса. Свистун знал, что бассейны в таких домах бывают большей площадью, чем любая из квартир. В квартирах, предназначенных для холостяков и незамужних женщин, предполагалось только ночевать, мыться в ванной и завтракать. И, может быть, по вечерам в одиночестве смотреть телевизор.
Это была коммуна для тех, кто преисполнен надежд, и для тех, кто последнюю надежду уже утратил. Молодые актеры и актрисы, потаскушки из баров, набирающие мастерство карманники находились на одном конце возрастной шкалы. А на другом – отставные танцоры, писатели-неудачники, закончившие выступления игроки в пинбол и тому подобное.
Теплыми вечерами и долгими уик-эндами жизнь кипела вокруг бассейна.
Растертые кремом для загара тела, продающиеся по цене доллар за фунт. Старики, плавающие по центральным дорожкам и грустящие из-за того, что никто не носит юбок, под которые можно было бы заглянуть. Пожилые дамы в летних платьях и в косметике, которая скорее подошла бы старлеткам; в руках – холодные металлические кубки с пуншем. Все ждут, что их пригласят на какую-нибудь вечеринку. Вечеринки в одно– или двухкомнатных квартирах на верхнем этаже. Испорченные мальчики и девочки в выцветших чуть ли не добела джинсах, опершиеся одной ягодицей о перила бассейна и заглядывающие в голубую глубину, раздумывая, хватит ли у них сил нырнуть куда-нибудь, где счеты с жизнью можно будет покончить раз и навсегда.
Но когда шел дождь, у бассейна никого не оказывалось, лишь барабанили бессчетные капли по его равнодушной поверхности. Меланхолия, исполненная, однако же, некоторых обещаний. Если научишься ждать, то все может еще повернуться и по-иному. Бассейн под дождем – наглядная метафора таких ожиданий.
Квартирка Шилы была на верхнем этаже. По длинному коридору тянулись двери, отличаясь друг от друга только номерами да кое-какими индивидуальными отметинами и царапинами. Дойдя до 312-й квартиры, Свистун постучался. Никто не ответил. Прижавшись к застекленной части двери, Свистун попробовал различить, не горит ли в квартире свет. Но нет, она казалась пустой и безжизненной.
Насколько он мог судить, никто его не видел. А замок оказался элементарным.
В квартире витала аура, напоминающая о зале мемориальных церемоний в Пасадене: аристократическая, но мертвенно холодная. Лампа дневного света, смонтированная на потолке, подобная гигантскому пластиковому тюльпану, помещенному в пластиковую же вазу, озарила коммерческого типа меблировку, созданную словно бы раз и навсегда. Втягивающуюся в стену лежанку то расставляли, то убирали столько раз, что одна из металлических пружин соскочила.
Лежанка была расположена у дверной ниши в крошечную кухоньку. В раковине стояла горкой тщательно вымытая посуда. На подоконнике маленького окна зеленела герань, а вид отсюда открывался лишь на просвет в двадцать футов до следующего корпуса, застроенного точно такими же квартирками.
Имелись тут, конечно, и ванная с туалетом. Заглядывать туда Свистуну не хотелось. Его страшила возможная находка.
Кладовка была забита одеждой и обувью.
Ванная оказалась пуста. Днище ванны все еще было влажным. Из душа над нею капало. Все здесь благоухало молодой женщиной, полной обещаний и способной посулить самые радужные ожидания.
Свистун вернулся в кладовку и перебрал свитера, рубашки и юбки. Дни в Хуливуде теплые, а ночи холодные. У него не было ни малейшего представления о том, насколько велик и разнообразен должен оказаться гардероб такой женщины, как Шила, но уж нижнего белья-то у нее наверняка было полным- полно. Меж тем его нигде не было видно. Дамочки каждый вечер затевают мелкую стирку. Он вспомнил, как, пробираясь в чужую ванную в разгар любовной ночи, он неизменно сталкивался с целыми зарослями развешенного на просушку нейлона.
Но, отправляясь в дорогу, женщины берут с собой все белье. Каждую пару шелковых трусиков, каждый бюстгальтер. Или почти каждый. Меж тем здесь он обнаружил лишь пару плотных рейтуз и двое более чем рискованных трусиков, да и то они вроде бы были забыты в дальнем углу на одной из полок.
Он решил поискать купальники. Найденные им на нижней полке, явно не новые, предназначались наверняка для бассейна. А где же новый, в каком пристало щеголять на пляже?
На туалете россыпью лежала мелочь – центы и пятаки, самое большее четвертаки. Здесь же, впрочем, находилась и парочка новеньких, как из только что распечатанной пачки, купюр. Свистун осмотрел их. Это оказались не настоящие деньги, а сувенирные – с рекламой кинотеатра для взрослых под названием 'Бобровая струя'. Там, где на настоящей купюре значится 'Федеральный резервный банк', здесь стояло: 'педеральная и прочая похабщина'. В углу купюры в качестве государственной символики красовались женские ножки. Вашингтон ухмылялся и подмигивал. Вместо числа, обозначающего достоинство купюры, значилось: 'Бисексуальное назначение'. На «зеленой» стороне было скверное изображение кинотеатра в одном углу и столь же скверное – совокупляющейся парочки – в другом. Сверху было напечатано название кинотеатра, а его адрес – улица Эдгара По в Новом Орлеане – внизу.
– Если ты взломщик, то херовый, – сказали за спиной у Свистуна. И тут он понял, что только что, не приняв этого к сведению, услышал шелест босых ног по ковру.
