выглядел настоящим полицейским.
Худощавый темнокожий актер, исполняющий в сериале роль его напарника, сидел в кресле, подавшись к Тиллмэну, и рассказывал ему что-то смешное, не сводя при этом глаз с пышных титек девицы. Он то и дело облизывал пересохшие губы. Давая ей знак. Делая предложение. И бросая вызов Тиллмэну.
Тиллмэн поглядывал на него заспанными глазами. Самодовольный. Самоуверенный. Девица никуда не денется. Белое мясо, а вовсе не черное – таково меню на нынешний ужин. Свистуна Тиллмэн заприметил издалека. И сразу же самую малость забеспокоился. На минуту Свистун дал волю добрым чувствам по отношению к этому парню. Тиллмэн, в конце концов, начал с самых низов и проложил себе дорогу чуть ли не на самый верх. Попал в знаменитости, что означает и радости, и тяжкое бремя. Ты знаменитость – и весь мир вокруг тебя стал другим, и люди тоже стали другими. Зарабатываешь кучу денег и кучу лавров, а люди начинают ненавидеть тебя и исподтишка желают тебе гибели. Паршивые людишки.
Тиллмэн встал, вид у него был раздосадованный. Вытянул руки ладонями вверх, предупреждая Свистуна, чтобы тот не вздумал подойти поближе.
– Какого черта! Кто вас сюда пустил?
Свистун меж тем двинулся дальше. И заговорил чуть ли не шепотом:
– Вижу, вы обзавелись новой милашкой. Вы же не хотите, чтобы я испортил вам все удовольствие?
– Что за вздор! О чем это вы?
– Мне хотелось бы знать, связались ли вы уже с вашими адвокатами. Именно так вы и собирались поступить в ночь на Святого Свайтена.
– Когда-когда?
– Пятнадцатого июля. В ночь, когда вы попали в аварию.
– В какую-такую аварию?
– О Господи, неужели вы станете утверждать, будто вас там вообще не было?
– О чем бы вы ни говорили, меня там не было. Я был дома, у себя в постели, с хорошей книгой.
– Нахальный вы сукин сын, вот что я вам скажу! Если вы не позвонили адвокатам, то кому же вы позвонили?
– Пошел на хуй.
– Но Шилу вы все-таки решили облагодетельствовать, не так ли?
– Все, что вы говорите, для меня китайская грамота.
– А разве это не кто-то из ваших друзей предложил ей работу в Новом Орлеане?
– Какую еще работу?
– Это мне хотелось бы узнать у вас.
– Я просто не понимаю, о чем вы. Уистлер всмотрелся ему в лицо и понял, что он не врет. И решил сделать выстрел вслепую – повредить ему это не могло.
– Я вижу, у вас новая машина.
И вновь в глазах у Тиллмэна мелькнула досада.
Что-то с этой машиной было не так. Интересно, что?
– Захотелось мне обзавестись новой машиной, вот я и обзавелся.
– Понятно.
– И проваливайте отсюда, иначе я распоряжусь о том, чтобы вас вышвырнули.
– Знаете, парень вы, наверное, неплохой, если соскрести с вас все это говно.
– Не получается, – сказал Баркало.
Чиппи стоял полностью обнаженный. Тело у него было костистое, кожа белая. Пенис и мошонка выглядели темнее – примерно того же цвета, что лицо и руки. Главный инструмент бессильно повис между ног, съежившись, как перепуганный зверек, которому хочется забиться в норку. Чиппи не терпелось прикрыться руками, но что-то подсказывало ему, что подобный жест, свидетельствующий о скромности, способен привести Баркало в еще большую ярость.
– Прошу прощения, – пробормотал он.
– Что это значит? Мне казалось, что я имею дело с парой профессионалов, а ты ведешь себя как перепуганный карапуз.
– Знаете ли, может, все дело в том, что мы с нею занимались этим всего один раз.
– В машине у Чиппи, на заднем сиденье, – пояснила Лейси.
– Что, и в койке не были? И ночь вместе не проводили?
Лейси рассмеялась.
– Я живу с бабушкой.
Она, подобно Чиппи, была совершенно раздета, однако держалась с большей непринужденностью.
Она лежала на кушетке, на которую было наброшено грубое покрывало. Но страшно ей уже не было. Она даже испытывала определенное возбуждение из-за того, что трое мужчин смотрели на нее, пока Чиппи сперва лизал ее снизу, чтобы разгорячить, а потом попытался проникнуть в нее своим пришедшим в полную негодность инструментом. Теплые лучи прожекторов плясали по не телу – и это доставляло ей
