Глава тридцать четвертая
Му, жалкую и насмерть перепуганную, доставили к Хулигэну из больницы после медицинского осмотра. Эджи Ширра, сотрудница полиции, привезла с собой соответствующие бумаги.
– Уступи ей место, – сказал Хулигэн Котлете. Тот вскочил было на ноги, но Канаан, похлопав его по плечу, велел ему сидеть. Он уступил Му собственное кресло, а сам пристроился на краешке стола у Хулигэна.
– Ну-ка в сторонку, – сказал Хулигэн. – Мне не дотянуться до своих сигар.
– Плевал я на твои сигары, – ответил Канаан. Диппер, подавшись вперед, поцеловал руку Му.
Она, равно как и все остальные, не придала этому никакого значения.
– Ее хорошо осмотрели, Эджи? – спросил Хулигэн.
– Она с доктором разве что не подралась.
– Хочешь сказать, она не испытывает благодарности за все, что мы для нее сделали?
– Положите руку на бумажник, да там и оставьте, – посоветовала Эджи.
– Я не воровка, – вспыхнула Му.
– Ну, тогда положу руку на хер, – усмехнулся Хулигэн.
– Слышала, что он сказал? – закричала, обратившись к сотруднице полиции, Му. – Слышала, как он похабничает? А я не подозреваемая. Я потерпевшая.
– Ты не главная потерпевшая. Главной потерпевшей стала твоя подружка, – подчеркнул Хулигэн.
Лицо Му сморщилось. Она закусила губу, чтобы не сорваться.
– Если хочется поплакать, то валяй, – сказал Канаан.
– Не хочет она плакать. Она крутая, – издевнулся Хулигэн, после чего Му начала выглядеть еще более жалко.
– Ради Бога, Хулигэн. Она же еще ребенок, – сказала Эджи, заразившись сочувствием от Канаана.
– Она на сто лет старше тебя, – возразил Хулигэн. – Ладно, Эджи, всего хорошего. Ты славно поработала. – После ухода сотрудницы Хулигэн, сунув руку под брючный ремень, просмотрел полученные бумаги. Время от времени он бросал на Му красноречивые взгляды. – Как все это выглядело? – в конце концов спросил он.
Она недоумевающе посмотрела на него. Точный смысл вопроса от нее ускользнул.
– Где вы подцепили этого ублюдка?
– На бульваре.
– На каком именно? На Сансет? На Голливудском?
– На бульваре Санта-Моника.
– Господи, да вы уже по всему городу расползлись, – пробормотал Хулигэн.
– Нам с Мими захотелось пройтись.
– Просто пройтись?
– Да.
– Просто пройтись вдвоем по городу, верно? И в котором же часу это было?
– В час ночи.
– В час ночи, вдвоем, на пустынном бульваре.
– Почему пустынном. Там были машины. И прохожие тоже.
– Да уж. Готов об заклад побиться, что в час ночи на бульваре Санта-Моника полно народу. А где конкретно на бульваре?
– Между Западной авеню и кладбищем.
Как раз в это время он поднял голову и посмотрел на нее, и как раз в это время она тоже подняла голову и посмотрела на него, и впервые за все время допроса в их взаимоотношениях промелькнуло нечто человеческое.
– Кладбище, – пробормотал Хулигэн.
Он посмотрел на Канаана, но тот отвернулся. На голливудском кладбище нашли истерзанное тело семилетней племянницы Канаана.
– Хочешь попить? – спросил Канаан у Му.
– Нет, спасибо.
Вяло улыбнувшись ему, она сложила руки на коленях, словно была маленькой девочкой, приглашенной в гости и получившей от родителей наказ хорошо себя вести.
– Как он подошел к вам?
– Он спросил, что две такие милашки делают на бульваре в столь поздний час, а мы ответили, что возвращаемся домой с работы.
– Хочешь сказать, что вы, наоборот, вышли на промысел? – спросил Хулигэн.
