людях, которые добиваются ее расположения. От меня не укрылся взгляд, который Мерси бросила на Ричарда, а когда она командирским тоном велела мне уйти, я топнула ногой и пристально на нее посмотрела. Мерси пожала плечами и вернулась к разговору, который касался всех неженатых мужчин в деревне.
— Ой, смотри, — сказала Мэри, опустив глаза долу. — Это же Тимоти Свон с братьями.
Я увидела невысокого сутулого человека с землистым лицом, который разговаривал с тремя молодыми людьми.
— Роберт Свон женился, — рассказывала Мэри, — а Тимоти и Джон все еще не женаты. Тимоти недавно болел. — Тут она нагнулась и что-то шепнула Мерси на ухо.
Обе зажали рот руками, чтобы не прыснуть со смеху, но это им не очень помогло, и несколько пожилых женщин, выходивших из молитвенного дома, неодобрительно глянули в их сторону. Я снова посмотрела на группу мужчин и увидела, что к ним присоединился Аллен Тутейкер. Он бросил на меня такой взгляд, что я сразу вспомнила промозглый погреб в доме его отца.
Мэри схватила Мерси за рукав и, кивнув в сторону мужчин, сказала:
— А с ними Аллен Тутейкер из Биллерики. Он живет у братьев Свон, пока не обзаведется своим хозяйством. Он-то думал, у него есть ферма, — она многозначительно посмотрела на меня, — но, похоже, его кое-кто опередил. Он ведь твой старший кузен. Так, Сара?
Меня кто-то дернул за локоть, и я услышала голос Тома:
— Пора, мама заждалась.
И он потащил меня к повозке. Мерси замешкалась. Она все надеялась, что Аллен подойдет и заговорит с ней, но вместо этого он направился через поросшие клевером холмы в сторону кладбища. На обратном пути Мерси снова шла рядом с Ричардом, но на этот раз она прибегла к новой тактике, притворившись, будто подвернула сначала одну ногу, а потом другую. Ричард снабдил ее толстой тростью и дал выпить воды, а потом, как ни в чем не бывало, молча пошел за телегой.
Той весной все вокруг сияло свежими зелеными красками, будто мир был сшит из огромного куска сермяжной ткани, не имевшей ни конца, ни начала. Деревья покрылись нежно-розовым кружевом, а плющ выползал из тенистых сводов боярышника. Полевые фиалки украсили берега ручья Роджерс, высокие травы сгибались на ветру. В одно такое утро Том пришел на огород, когда я рыхлила мотыгой землю. Он долго мучил меня вздохами и нервным постукиванием ногой, пока я не выдержала и не спросила, что случилось. Было видно, что его что-то беспокоит, но Том часто переживал из-за ерунды.
Наконец он сказал:
— Помнишь, в прошлое воскресенье, когда мы ездили в город, нам встретился Аллен Тутейкер?
Я вспомнила, как, выйдя из молитвенного дома, Аллен улизнул на кладбище, но подумала, что так он пытался отделаться от общества Мерси. Том подошел ближе, словно боялся, что нас могут подслушать, и сказал:
— Я его боюсь.
Он побледнел. Казалось, у него перехватило дыхание. Я разбивала мотыгой комья земли, вспоминая, как на меня смотрели полные ненависти, близко посаженные глаза Аллена, когда он сказал, что мой отец виноват в том, что принес с собой оспу. И что мы незаконно присвоили право Тутейкеров на бабушкин дом. Я сказала беспечно:
— Аллен — пустозвон. В нем чванства больше, чем ума.
Том покачал головой и сказал:
— В марте, когда ты была с Маргарет, Аллен приезжал поговорить с матерью. Он сказал, что его мать, Мэри, старшая из всех детей бабушки и ей по праву принадлежит этот дом. Мама тогда обвинила его в том, что он сам позарился на чужое добро.
Том взял у меня из рук мотыгу, и мы уселись на корточках среди кукурузы, которая была нам по колено. Воспоминание о визите Аллена так его разволновало, что он стал заикаться. Я дала ему краешек фартука вытереть лицо и гладила, пока он не успокоился и мог продолжать:
— Вышел ужасный скандал. Мама хлопнула в ладоши перед самым его носом и сказала, что у него ничего не выйдет. Что он получит этот дом только через ее труп. Тогда Аллен, злющий-презлющий, сказал: «Может, так оно и будет».
— А где был отец? — спросила я, понимая, что, если бы отец был рядом, Аллен получил бы не только хлопок в ладоши перед носом.
— Они с Ричардом ушли на охоту. Мама выгнала Аллена из дому шваброй, а я убежал во двор, чтобы не слышать криков, и держал поводья коня Аллена, прекрасного чалого мерина, потому что хотел ему услужить.
Я вспомнила рыжего красавца Буцефала и поняла, что Аллен мог взять коня только с дядюшкиного благословения.
— Когда Аллен садился на коня, он выхватил из моих рук поводья и показал мне кулак. А потом ударил меня изо всех сил, так что я грохнулся на землю. Он пообещал, что выживет нас отсюда, даже если для этого придется спалить дом. И знаешь, Сара, я ему верю.
— Что сказал отец, когда вернулся с охоты? — спросила я.
— Он сказал, что у Аллена кишка тонка. А после случилось нечто странное — мама рассмеялась.
Я возненавидела Аллена еще больше за то, что он поднял руку на мальчика в два раза меньше его ростом, но мне стало легче, когда я поняла, что родители не воспринимают его угрозы серьезно. Я легонько толкнула Тома, чтобы придать ему бодрости, и сказала, что такой трус не осмелится причинить нам вред в присутствии отца. Какое-то время мы оба в это верили.
Пришел жаркий июнь. По ночам на чердаке было так жарко, что Ричард уходил спать в амбар. Но жара пришлась по душе Эндрю. Ему всегда было холодно, словно болезнь лишила его внутреннего тепла. Том спал как убитый и мог бы утонуть в собственном поту и не проснуться. Мерси тоже часто не спалось, и она то и дело сбегала из постели, стараясь делать это незаметно, но не услышать топанья ее больших ног в темноте было невозможно. Она исчезала на час, а то и больше, и я думала, что, скорее всего, она таскает еду из кладовки, так как и раньше не раз заставала ее за этим занятием.
Однажды мы все работали в саду. Носили ведрами воду из колодца, чтобы полить виноградную лозу и редкие черенки, пробившиеся сквозь сухую почву. На востоке нависли большие лиловые тучи, но дул юго- западный ветер, который сносил их на Салем и дальше, в сторону моря. От жары мы все сделались вспыльчивыми и раздражительными, и в особенности Ричард. Я привыкла не обращать внимания на Ричарда, когда он был в дурном расположении духа, и уступать ему во всем. Ему было шестнадцать, и он был вспыльчив, будто родился с излишком пороха в полке своего кремневого ружья. В то утро его дразнила Мерси, и, как я ее ни предупреждала, она только усмехалась своей кривой улыбкой и продолжала его изводить. Они подшучивали друг над другом, но потом я услышала, как Ричард грубо сказал, что, если она не заткнется, он сам ее заткнет. Меня поразила его грубость, и я огляделась, дабы удостовериться, что рядом нет матери, — уж она бы надрала ему уши, если услышала бы такое. Но Мерси, похоже, не испугалась, потому что поставила ведро на землю и сказала со смехом: «А ну, попробуй заткни».
Ричард бросил ведро и направился к ней, думая, что она испугается. Мерси стояла спокойно, опустив руки вдоль тела, а потом случилось нечто непредвиденное. Она сделала несколько шагов в сторону, словно хотела обойти его сбоку. При этом схватила Ричарда за рубашку, согнутой левой ногой сделала подсечку и с силой толкнула его. Он рухнул, как подрубленная акация, и лежал на земле, глядя в небо. Думаю, он не сразу сообразил, почему перед ним небо, а не линия горизонта. Мерси стояла над ним, улыбаясь и протягивая руку, чтобы помочь подняться. Сначала он не захотел принять помощь, но потом вскочил на ноги, и я ждала, что сейчас разразится гроза.
Но он только спросил:
— Как ты этому научилась?
— Индейцы невелики ростом, но таким способом могут повалить крупного человека и вспороть ему живот, прежде чем его сердце перестанет биться.
— Научи меня, — попросил он, и она научила.
Покончив с поливкой, мы спрятались за амбаром, чтобы нас не было видно. В течение часа она учила
