Ашерон был проницательным не по годам. Она почти, что поверила в его притязания на божественность, но знала, что он был лишь немногим восприимчивее, чем остальные люди.
– Куда мы идем? – спросила она, тем самым меняя тему разговора.
– Общий вход здесь, – он привел ее к небольшой двери, возле которой собирались немытые и грязные люди.
Скривив губы в отвращении, она потянулась его остановить.
– Должны ли мы проходить через общий вход наряду с простыми людьми?
– Это стоит денег, чтобы пройти через другие?
Она не понимала, в чем проблема.
– У тебя их нет?
Он нахмурился.
– Нет.
Она вздохнула, и в ее руке появился небольшой кошелек, который она протянула ему.
– Вот. Достань нам достойные места. Я богиня. Я не сижу с простым людом.
Он поколебался, прежде чем повиновался. Колебался. Прежде он никогда не делал этого. Но он забывал, что она была богиней. С одной стороны, он не был таким ухажером, который был бы достоин ее внимания. Ей нравились такие отношения, словно они не более чем женщина и мужчина. Особенно когда один из них так невероятно красив. Но нужно было иметь ввиду и ее божественное происхождение. Она, в конце концов, дочь Зевса. Она могла бы убить его, если такова была ее воля. А почему нет? Он развеял все сомнения в своей голове, и перед ее глазами вновь он предстал таким же гордым и наглым, каким он был в ее храме. Он определенно был красивым человеком. И ей нравилась такая красота.
Артемида была рядом, когда он покупал им места, после чего он привел ее к ряду, который был отгорожен от крестьян. Здесь было менее тесно, и в этой же секции сидела знать и семьи сенаторов. Ашерон дал чуть больше денег, чтобы Артемида могла сесть на подушку, тогда как сам он уселся на камень.
– А себе ты такую не купил? – спросила она, занимая свое место.
– Мне не требуется подушка, – сказал он, отдавая ей кошелек.
Сморщив нос, она посмотрела на камень, на котором он сидел, представив, что это должно быть холодно.
– А тебе удобно?
– Не очень. Но я привык.
Он привык ко многим вещам, которые не были естественными. Что-то кольнуло в ее груди. На самом деле ее беспокоило то, что он принижает сам себя. Он не должен был ни в чем отказывать себе, особенно тогда, когда он был с ней. Щелкнув пальцами, она создала подушку под ним.
Он посмотрел вниз с испугом, что было довольно смешно.
– Ты не должен сидеть на холодном камне, Ашерон.
Ашерон дотронулся до мягкой голубой подушки, чтобы поверить в ее существование. Только Рисса заботилась о его комфорте. А порой и Катера. Но Катера заботилась о нем лишь с той целью, чтобы заработать больше денег. У Артемиды же не было никаких видимых причин и ее не должно было беспокоить то, что он был в подавленном состоянии или то, что ему было холодно. Он был никем для нее, а она сделала для него уже столько добрых вещей. Он почувствовал желание улыбнуться ей, но он все еще не доверял богине в полной мере. Он слишком часто обманывался добротой людей, которая была мотивирована лишь их эгоизмом.
Он напрягся, когда ему вспомнилось то время, когда отец выгнал его из дома Эстеса и он стал бездомным.
– Я дам тебе работу, мой мальчик…
Он закрыл глаза, пытаясь изгнать тот ужас, что последовал из-за его слепого доверия. По правде говоря, он ненавидел людей. Они использовали друг друга и были с ним жестоки.
Все они были жестоки к нему.
– Вино для господина и для его дамы?
В этот момент Ашерон понял, что к нему обращается пожилой продавец. Он был ошеломлен подобным проявлением уважения и не смог сформулировать ответ.
– Да, – сказала Артемида повелительно. Она протянула продавцу монету, и тот вручил ей две чаши с вином.
Продавец склонился перед ними в низком поклоне.
– Благодарю, моя госпожа. Милорд. Надеюсь, вам понравится представление.
Ашерон все еще не мог сказать ни слова, так что он просто взял чашу из рук Артемиды. Никто не относился к нему так с тех пор, как он находился в летнем дворце вместе с Риссой и Майей. И никто никогда не кланялся ему. Никто. Его горло сжалось, так что он стал неспешно потягивать вино.
Артемида изучала выражение его лица.
– Что-то не так?
Ашерон покачал головой, не веря тому, что сидит рядом с богиней. В публичном месте. Полностью одетый. Какой необычный поворот событий.
Артемида опустила голову, стараясь поймать его взгляд.
По привычке Ашерон отвел глаза.
– Почему ты не смотришь на меня? – спросила Артемида.
– Я смотрю на тебя.
– Нет, не смотришь. Ты всегда отводишь глаза, когда кто-либо приближается.
– Однако я вижу тебя. Я научился видеть, не глядя на предмет прямо еще давным-давно.
– Я не понимаю.
Ашерон вздохнул, поворачивая чашу в руках.
– Мои глаза заставляют людей чувствовать себя неудобно, и поэтому я стараюсь спрятать их как могу. Благодаря этому люди не сердятся на меня.
– Люди сердятся на тебя лишь от того, что видят твои глаза?
Ашерон кивнул.
– И каково это?
Он отогнал воспоминания, которые терзали его душу.
– Это ранит.
– Тогда ты должен сказать, чтобы они перестали причинять тебе боль.
Если бы все было так просто.
– Я не бог, Артемида. Никто и слушать меня не станет.
– Но я же слушаю.
Эти слова многое значили для него.
– Ты уникальна.
– Это правда. Возможно, тебе следует проводить больше времени с богами.
Он фыркнул.
– Я ненавижу богов, помнишь?
– Ты ненавидишь и меня, не так ли?
– Нет.
Артемида улыбнулась. Его слова принесли ей облегчение, но она не знала, почему. Заинтересованная, она потянулась, чтобы коснуться его спины. В следующий момент он выдохнул через стиснутые зубы и тут же отодвинулся.
– Что с тобой?
– Моя спина все еще болит.
– Болит от чего?
Каким-то образом он наградил ее наглым взглядом, несмотря при этом ей прямо в глаза.
– Я же сказал, мне нельзя покидать комнату. Я заплатил за посещение твоего храма.
– Заплатил чем?
Он вздохнул, так как началось представление.
