Глава двадцать шестая
СПОР
оллегия заседала в кабинете заместителя министра.
Хотя на стене висела табличка: «Не курить!» — в помещении серовато-голубыми слоями плавал табачный дым.
Первым игнорировал призыв «Не курить!» Новченко, вообще привыкший ни с чем не считаться. За ним и другие схватились за папиросы и сигареты. Недаром же молвит пословица: когда мимо туркмена пройдет караван переселенцев — и он захочет переселиться. Курильщики словно вступили в соревнование: кто надымит больше.
Замминистра, который терпеть не мог дыма, только отмахивался от него ладонями, не решаясь сделать замечание присутствующим, Ведь начать пришлось бы с Новченко, а он, как известно, поступает обычно наперекор тому, о чем его просят.
Правда, сегодня и другие вряд ли бы обратили внимание на его просьбу — не курить. Очень уж бурно проходило заседание коллегии, все волновались, горячились.
Казалось, один Новченко был спокоен. Он поглядывал на членов коллегии, ответственных работников министерства с чувством некоторого превосходства, перебивал выступающих резковатыми репликами, иногда вставал и прохаживался по кабинету — свободно, как у себя дома.
Для пущей важности, чтобы все видели, кто он такой, Новченко пришел на коллегию в голубоватом мундире с генеральскими погонами. Он по сути и был генералом великой армии строителей.
Вообще он в этот день выглядел щеголевато: черный галстук аккуратно повязан, ботинки сияют, оправа и дужки очков — позолоченные. Аккуратная, щеголеватая одежда молодила его и в то же время придавала его облику какую-то холодноватость, самоуверенность.
Новченко вскинул голову, и взгляд его стал внимательным, когда с места поднялся Бабалы Артык.
О положении на своем участке Бабалы доложил коротко и четко. Он ни словом не обмолвился о том, что с его приходом на участке дела несколько наладились. Наоборот — подробно, ничего не скрывая, но и не увлекаясь самобичеванием, остановился на собственных промахах и ошибках. После этого ему легче было предъявить ряд претензий министерству: на участке не хватало механизаторов, бетонщиков, технического персонала, и тут большая часть вины ложилась на работников министерства, проявлявших подчас халатность, чиновничье равнодушие.
— Мы ведь требуем от отделов министерства не так уж много, — заметил Бабалы в конце своего доклада. — Всего-навсего — добросовестного выполнения своих обязанностей. Но колесам, так сказать, элементарной добросовестности мешают крутиться палки формализма, буквоедства, консервативного начетничества…
Новченко демонстративно ухмыльнулся, а замминистра, делавший на листах бумаги заметки, размашисто записал что-то и трижды подчеркнул записанное.
Бабалы знал, что Новченко недолюбливал замминистра, считая его трусом, тряпкой, перестраховщиком. Бабалы же казалось, что это просто мягкий, добрый человек, и ему даже нравились в нем интеллигентность, терпимость, даже деликатность какая-то…
Когда Бабалы закончил свой доклад, ему стали задавать вопросы, — он отвечал на них спокойно и обстоятельно, а некоторые замечания занес в свою записную книжку.
В общем, на заседании царила деловая атмосфера, и все шло гладко, пока с места не встал один из членов коллегии, Меллек Веллек, мужчина с большими залысинами, рано поседевшими бровями, шрамом от пендинки на левой щеке и крупной, чуть грузноватой фигурой, которой как-то не соответствовали беспокойные движения и лихорадочный блеск черных глаз.
Он не спрашивал, не советовал, не делился своими соображениями — а гневно обвинял, изобличал, и в тоне его чувствовалась плохо скрываемая неприязнь к Бабалы.
— Судя по всему, Бабалы Артыкович считает себя единственным чинаром на Рахметском участке. Он действует там по принципу: своя рука — владыка, и тех, кто пришелся ему не по нраву, брезгливым щелчком убирает с участка, привлекая себе в помощь даже милицию…
Бабалы многозначительно усмехнулся:
— Уважаемый Меллек Веллек, может, я сам объясню коллегии — что л кого вы имеете в виду?
— Бабалы Артыкович! — взмолился замминистра. — Вам пока не давали слова. Существует же определенный регламент.
— Но я обязан ответить на явную клевету.
Замминистра только беспомощно развел руками, а Бабалы с иронией продолжал:
— Позвольте спросить вас, Меллек Веллек, Муррук Гышшиев — родня вам или просто приятель?
Меллек Веллек повернулся к замминистра:
— Избавьте меня от подобных инсинуаций, Алексей Геннадиевич!
Тот устало вздохнул, а Бабалы в упор посмотрел на Меллека Веллека:
— Но разве вы намекали не на Муррука Гышшие-ва? Ведь именно он находится сейчас под арестом, именно его ждет скамья подсудимых. И, насколько мне известно, именно вы оказывали ему постоянное покровительство. Уж не знаю, по каким причинам, — ведь не за трудовые же его заслуги!..
Меллек Веллек опять попытался апеллировать к замминистра:
— Алексей Геннадиевич! Положите же этому конец, ведь оскорбляют члена коллегии!
Его оборвал Новченко:
— А ты не защищай жуликов и негодяев! Ну, а место в коллегии закреплено за тобой не навечно. Можешь и загреметь…
— Не ты меня назначал, Сергей Герасимович!
— У меня, слава богу, имеется и право, и возможность обратиться в более высокие инстанции.
Замминистра еле удалось успокоить расходившихся спорщиков. Когда шум стих, он выступил с заключительным словом по отчету Бабалы Артыка:
— Мне думается, дела на участке Рахмет идут, в общем, неплохо. Бабалы Артыковичу, благодаря его способностям, настойчивости и непримиримости к недостаткам, удалось распутать многие сложные узлы, выправить положение в самых слабых местах… Несмотря на нехватку рабочей силы и механизаторов, строительство на участке Рахмет проводится в рамках проекта и плана. Надеюсь, Бабалы Артыкович учтет замечания, сделанные членами коллегии. Мы же в свою очередь примем все меры, чтобы удовлетворить его справедливые требования. Я, например, считаю полезным и нужным, — если, конечно, Сергей Герасимович не будет возражать, — перебросить в Рахмет часть техники и механизмов из Карамет-Нияза. На Карамет- Ниязском участке преобладает песок, и для выемки грунта там эффективно используется вода, заменяющая механизмы. Рахметские же строители имеют дело с твердыми грунтами. Без дополнительной техники им не обойтись.
Новченко поднял на замминистра насмешливый взгляд:
— Спасибо, Алексей Геннадиевич, за поддержку моей собственной идеи. Я уже подписал соответствующим приказ.
Замминистра, как ни в чем не бывало, воскликнул:
— Вот и отлично! — И повернулся к Бабалы: — Напоследок хочу выяснить у вас кое-что, Бабалы Артыкович. Вы вот обвинили работников министерства в халатности, бюрократизме, формализме. Чем конкретно вы можете подкрепить свои обвинения?
— Вы знаете, Алексей Геннадиевич, работа строительного участка подобна работе огромного конвейера. Тут нужны точность и слаженность часового механизма. Неполадки в одном звене сказываются на состоянии остальных звеньев…
Алексей Геннадиевич добродушно улыбнулся:
— Все это действительно не ново для нас. Вы приведите конкретные примеры.
— Проверьте канцелярии ваших отделов, Алексей Геннадиевич, вы обнаружите там десятки писем, заявлений, требований, которые валяются там месяцами!.. Мы должны перечислить миллион рублей в Горький — нам до сих пор не сказали, с какого счета снять эти деньги. Больше трех недель мы ждем решения о специалистах из Куйбышева. Наша заявка на технику, которую необходимо заказать в Ленинграде, путешествует из отдела в отдел. Примеры легко умножить! Я могу дать вам подробную
