права народа. Под руководством партии большевиков и нашего вождя Ленина они восстали с оружием в руках и добились победы. Буржуазное правительство Керенского свергнуто, его министры арестованы. Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, выполняя волю громадного большинства народа, взял власть в свои руки. В своем первом же обращении к народу съезд объявил: вся власть на местах переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Товарищи, власть Советов — это ваша, рабочая и дейханская власть. Она хорошо понимает нужды народа и ставит перед собой задачей немедленно улучшить положение всех трудящихся. Съезд Советов как верховный орган этой власти уже принял ряд неотложных законов, удовлетворяющих великие чаяния народа: он принял декрет о мире, дав наказ рабочему икрестьянскому правительству России обратиться ко всем воюющим народам и их правительствам с предложением начать немедленные переговоры о справедливом мире; он принял декрет о земле, по которому все земли обращаются во всенародное достояние и право на пользование землей получают все граждане Российского государства, желающие обрабатывать ее своим трудом. И наконец, на последнем своем заседании съезд Советов избрал новое, рабочее и крестьянское правительство — Совет Народных Комиссаров во главе с Владимиром Ильичем Ульяновым-Лениным...
Оживленный гул голосов прервал речь докладчика. С разных сторон раздались восторженные крики:
— Да здравствует власть рабочих и дейхан!
— Да здравствует Ленин!
Мукомол Керим поднялся во весь свой могучий рост и, заглушая все другие голоса, крикнул:
— Народ! Да озарятся очи твои!
Рядом с ним появился рабочий хлопкового завода Герасимов. Он ухватился за руку мукомола и что-то кричал ему на ухо.
Мавы под впечатлением сообщений докладчика размечтался. Мысли беспорядочным роем проносились у него в голове: «Ах, если земля и вода будут разделены поровну, ведь и мне может достаться доля! И вдруг я стану человеком со своим паем воды и наделом земли?.. А Халназар-бай согласится на это?.. Ну, а если даже не будут считаться с ним и скажут: вот твоя земля, — чем я буду ее обрабатывать?.. Но, может быть, быков и лошадей таких баев, как Халназар, тоже поделят между батраками и неженатыми?.. Халназар, конечно, скорее подохнет, чем согласится поделиться своим богатством с такими, как я... А мне-то что — пусть подыхает! Разве он добровольно отдаст что-нибудь, не пролив крови!.. Ах, о чем я беспокоюсь? Раз власть теперь наша, а в руках у меня вот это грозное оружие — что для меня Халназар-бай? Теперь я могу свалить его одним щелчком; стоит только нажать пальцем вот этот крючок — и он повалятся, как мешок зерна с верблюда, когда подрежут веревки...»
— Враги революции, — продолжал между тем докладчик, — пытаются еще оказывать сопротивление. Керенский, которому удалось избежать ареста, двинул на столицу юнкеров и казаков-корниловцев. Советское правительство, как говорится во вчерашней телеграмме, бросило на защиту Петрограда воинские части и боевые суда Балтийского флота. Юнкера подняли мятеж и в Москве. В Ташкенте уже четвертый день идут уличные бои. Возможно, что попытки контрреволюционных выступлений будут и у нас, в Закаспийской области. Но трудящиеся всей России, рабочие, солдаты, крестьяне, отвечают на эти попытки еще большим сплочением своих рядов и вооруженным отпором. На помощь ташкентским рабочим из Кушки уже выступил отряд солдат и железнодорожников в числе пятисот бойцов, вооруженных винтовками и пулеметами, с батареей полевых opудий. Нет никакого сомнения в том, что революция рабочих и крестьян победит на всей необъятной территории России. Несомненно победит, ибо это революция громадного большинства народа!
Громкие аплодисменты покрыли слова докладчика.
Было уже за полночь. Председательствующий Иван Чернышов, радостно поблескивая глазами, протянул докладчику только что полученную им телеграмму.
Быстро пробежав глазами телеграфный текст, Артамонов вновь обратился к собранию:
— Товарищи! Вот еще одно доказательство неисчерпаемых сил народной революции... Из Ташкента вот в этой телеграмме нам сообщают: контрреволюционные казаки, юнкера, мусульманский батальон разгромлены; генерал Коровиченко, его помощник граф Дюррер и все члены Туркестанского комитета Временного правительства арестованы; вся власть перешла к Ташкентскому совету рабочих и солдатских депутатов...
Не успел еще Артамонов дочитать телеграмму, как оглушительно грохнул взрыв. Пыль и комки сухой глины брызнули во все стороны. Граната взорвалась перед столом президиума, стоявшая на столе керосиновая лампа, погасла. Убит ли кто, или ранен — не разглядеть.
Все вскочили с мест, наступило минутное замешательство.
Но вот раздался суровый голос Ивана Чернышова, и группы вооруженных людей по его команде кинулись в разные стороны. Хоть и темна была ночь, но при свете звезд было видно, как убегали злоумышленники и старались укрыться за углами домов.
Вооруженные рабочие и солдаты рассыпались вдоль железной дороги, на церковной площади затрещали частые выстрелы...
Небольшая комнатка в клубе железнодорожников, куда перешли после взрыва Артамонов и Чернышов с группой рабочих активистов, тотчас же певратилась в военный штаб. Никто не знал, каковы силы мятежников, но нельзя было давать им даже временного успеха. Артамонов послал телеграмму в Ашхабадский комитет партии с просьбой подготовить для отправки в Теджен отряд вооруженных рабочих, Чернышов кинулся в казармы и поднял на ноги немногочисленный гарнизон, призывая солдат оказать помощь рабочим.
Василий Карташов оказался выведенным из строя в первые же минуты боя. С револьвером в руке он одним из первых бросился к низенькому забору, отделявшему территорию клуба от церковной площади. Спрыгнув на землю по другую сторону забора, он лицом к лицу столкнулся с неизвестным, который наводил на него револьвер. Два револьвера выстрелили одновременно, противники повалились на землю в разные стороны.
Падая, Василий Дмитриевич поймал взглядом темные фигуры убегавших, слух уловил треск выстрелов. Напрягая все силы, он старался подняться — и не мог. Рука шарила по земле, отыскивая выпавший револьвер. Рядом захрипел бившийся в смертной агонии враг. «Умри, предатель!» — Карташову показалось, что это крикнул он и крикнул громко. Перед глазами поплыло красное знамя, ряды рабочих демонстрантов — и он снова крикнул, поздравляя рабочих с победой. Но голос Кар-ташова был слышен только ему одному. Его тускнеющий взор был устремлен в звездное небо. Вдруг ему показалось, что он окружен своими детишками: каждый из малышей зовет его, о чем-то говорит ему. «Ну, детки, взошла заря нового мира, теперь и для вас наступит Светлая жизнь!» — Говорит Карташов и начинает целовать своих малышей... А вот он уже в светлой, уютной квартире: жена разливает чай, за столом — хорошо одетые мальчики и девочки, все учатся в школах; Карта-шов читает веселое письмо старшего сына — студента одного из столичных институтов... И вдруг этот же сын представляется окровавленным, умирающим на железнодорожной насыпи. «Саша, Саша!» — горестно шепчет, склонившись над ним, Василий Дмитриевич; на глазах у него выступают слезы, он готов разрыдаться. Вспоминаются умершие в разное время братья. «Неужели все еще мало этих жертв, принесенных нами ради счастья, родины, ради свободы? — спрашивает он и отвечает самому себе: — Нет, эти жертвы не напрасны...» И с этим он умер.
Артык, перепрыгнув через клубный забор, встал под деревом и не успел осмотреться, как увидел направленное на него дуло ружья. Тотчас же загремели выстрелы. Несколько пуль пролетели мимо, одна вонзилась в дерево, за которое отскочил Артык. Не помня себя, он прицелился в голову противника и, нажимая на гашетку нагана, выпустил все шесть пуль. Человек с ружьем повалился на землю. Артык подбежал к нему и, не обращая внимания на его стоны, начал ворочать его, — но ни в одном кармане патронов не нашел. Рядом валялась винтовка, обойма в ней тоже была пуста. В это время мимо пробегал огромного роста человек с берданкой в руках. Он гнался за кем-то и вдруг, подкошенный чьей-то пулей, упал. Артык оглянулся: вдоль забора, прячась в его тени, убегал какой-то человек, прихрамывая на одну ногу. «Куллыхан!» — молнией пронеслось в мозгу Артыка. Он схватил винтовку, прицелился, но вспомнил, что в обойме нет ни одного патрона. С досадой отбросил бесполезное оружие и кинулся к упавшему в нескольких шагах от него человеку: Это был Кильван, он уже умирал. Артык быстро снял с него патронташ, зарядил его берданку и побежал за хромым. Но сколько он его ни искал, все было напрасно, — хромой
