Решающий шаг

Арутюн вздохнул и развел руками:

— Гость — раб хозяина.

Халназар громко расхохотался и сказал:

— Артын-ходжайн, зная, что ты приедешь сегодня, я заранее предупредил людей. Когда увидишь их, не будешь жалеть, что я задержал тебя.

В кибитку вошел человек, смиренно опустив глаза. Он тихо произнес слова приветствия, затем неторопливо снял черные башмаки с острыми, загнутыми кверху носами и, мягко опустившись на колени, поздоровался за руку с Арутюном. Это был Мамедвели-ходжа.

Арутюн знал, что у мусульман лица, причисляющие себя к потомкам пророка, очень высокомерны, и был немало удивлен тому, что ходжа держал себя так приниженно.

Мамедвели поднял глаза и, поглаживая бороду, обратился к Арутюну:

— Спрашивайте, ходжайн.

— Говорите.

— Не вам ли первому говорить?

— Нет, господин ходжам, я не вправе.

— Здоровы ли вы, ходжайн?

— Слава богу.

— Благополучны ли вы?

— Спасибо, вполне.

— Здоровы ли детки-малютки?

— Благодарю.

— Скотина как — цела, невредима?

Арутюн пожал плечами: скотоводством он не занимался, а если выпадал случай выгодно перекупить партию баранов, немедленно перегонял ее в Теджен или в Мары, на городскую бойню. Но не дать никакого ответа при обряде приветствия значило признать неблагополучие, и он ответил:

— Вашими молитвами.

— А сами вы вполне здоровы?

— Благодарствуйте.

— Семья ваша в довольстве и благополучии?

— Слава богу.

— Здоровы ли мать и отец ваши?

— Спасибо, здоровы.

— Родственники, близкие — все здоровы?

Арутюн опять пожал плечами и не нашел что ответить. Ходжа продолжал:

— Благоденствует ли весь великий народ?

Арутюн мысленно выругался: «Вот привязался, старый дурак!» — и, не зная, как лучше ответить, неопределенно сказал:

— Все в руках всемогущего.

— А все ли благополучно во владениях белого падишаха?

Арутюн стал в тупик, но быстро нашелся:

— Владения пребывают в спокойствии незыблемом.

Тут Халназар, уже давно в нетерпении вертевший в руках газету, остановил ходжу, открывшего было рот, чтобы задать новый вопрос:

— Хватит, ходжам. Вот почитай-ка газетку, привезенную Артын-ходжайном.

И Мамедвели торжественно заключил:

— Да будет так! Пусть сам аллах защитит белого падишаха, столь милостивого к мусульманам, пусть дарует ему долгие дни!

Арутюн в душе поблагодарил Халназара, избавившего его от бессмысленных вопросов ходжи, и облегченно вздохнул.

Мамедвели принял из рук Халназара газетный лист, долго всматривался в него, поднес близко к глазам и, наконец, с трудом прочел:

— Мавера-йы Бахр-е-Хазар.

— Да это и есть название газеты! — вспомнил вдруг Арутюн.

Мамедвели прилежно рассматривал газету, состоявшую из четырех страниц небольшого формата. Русские и нерусские тексты шли вперемежку, много было объявлений в черных рамках. Халназар велел читать о войне, и Мамедвели с трудом прочел на первой странице:

«Письмо с фронта

Да будет больше чем много приветов из уст Сахат-Мурада отцу и всем близким... Сам я очень здоров. Я вам писал два письма. Обо мне не надо беспокоиться. Делаем то, что делали туркмены в старину Немцев рубим шашками, их пехоту рубим. Войска их мало-мало бегут, мы их очень рубим. Шашкой проявляем стойкость. Государь императору стараемся помогать... Имею еще отличие — военную медаль.

Унтер-офицер Сахип-Мурад».

Щеки Халназара даже зарумянились от удовольствия, когда он прослушал письмо. Он хотел что-то сказать, но Арутюн опять обратился к ходже:

— Господин ходжам, там есть еще и стихи. Попробуйте прочитать их.

Мамедвели повертел газету, наконец нашел и прочитал:

«Туркменским джигитам, пребывающим на поле битвы. Стихи Молла Дурды из аула Кеши.

У бога стойкость испросив в боях,

От немцев вы оставите лишь прах;

День светопреставленья встретит враг.

Да снизойдет на вас почет от бога!

Дошла о вашей доблести к нам весть:

Врагов вы истребили — и не счесть!

Дал бог: вы нашу поддержали честь.

Почет на вас да снизойдет от бога!

Увидит враг джигитов грозный ряд,—

И в бегстве он, и страхом он объят.

Отважен в битве славный ваш отряд.

Да снизойдет на вас почет от бога!

Молясь, обрушьте на врага ряды,

Пусть головы слетают градом дынь.

В молитвах вспомните Молла Дурды.

Почет на вас да снизойдет от бога!»

Халназар тотчас заговорил о временах туркменских набегов и совсем раздулся от гордости. Он говорил так, точно сам готов немедленно прикрепить к поясу меч и ринуться в бой: глаза его возбужденно поблескивали, усы топорщились. Засучив рукава, он потирал руки, словно чувствовал себя в Австрии, бок о бок с туркменскими джигитами. Заставив еще раз прочесть эти плохие стихи, он сказал:

— Молодец Молла Дурды. Да он, оказывается, настоящий шахир-бахши.

В тон Халназару заговорил и Мамедвели-ходжа. Ему хотелось прежде всего выразить уважение к Арутюну, и он обратился к нему:

— Артын-ходжайн, я благодарю создателя за то, что он дал мне случай встретиться с вами. От счастливого прилипает счастье, от несчастного — горе, как говорили предки. Халназар-бай, сидеть вот с