путника доносилась издалека, да изредка откликались на нее лаем собаки.
Айна лежала с раскрытыми глазами и смотрела в небо. Рядом с ней, свернувшись как ягненок, тихо посапывала маленькая сестренка. За ней, запрокинув голову и раскрыв рот, спала мачеха. Мереда не было дома.
Вдруг Айна приподнялась, поправила под шапочкой волосы и прислушалась: чуткое ухо уловило шаги. Со стороны Полярной звезды приблизилась тень и остановилась у кибитки. Айна осторожно, стараясь не звякнуть подвесками, встала и осмотрелась вокруг. Было все так же тихо. В чистом небе спокойно мерцали звезды. Великая небесная дорога поблескивала сверкающей пылью. Айна, тихо ступая, пошла за кибитку. Пройдя несколько шагов, остановилась, прислушалась, как дикий фазан на току. Сделала еще шаг вперед и очутилась в объятиях Артыка.
К нежным губам девушки приникли пылающие уста. По телу Айны пробежала трепетная дрожь. Она отшатнулась, прерывисто задышала. Обнимавшие ее руки Артыка тоже дрожали...
Уже много дней Артык не виделся с Айной. Сегодня, идя мимо кибитки, когда мачеха спала, он сумел перекинуться с девушкой несколькими словами. Айна согласилась встретиться ночью. День показался Артыку бесконечным. Даже после предзакатной молитвы солнце, как сито, повешенное в углу, еще долго стояло над горизонтом. Село солнце — не наступали сумерки, стемнело — долго не засыпали люди... Это было их первое свидание, первое объятие, первый поцелуй.
Молча они смотрели друг на друга. В их расширенных зрачках отражались звезды. Не зная, какими словами высказать свои чувства, они снова соединили горячие уста.
О такой близости Айна не думала. Решительность Артыка была такой неожиданной, — она вся дрожала и не могла прийти в себя. Все же она не жалела о случившемся, наоборот, где-то в глубине сердца поднималась и росла волна захватывающей радости.
Опомнившись, они стали прислушиваться. Ночную тишину нарушал только мерный храп мачехи. Тогда Артык, играя точеными пальцами девушки, с волнением произнес: «Айна...» Голос его был почти беззвучен, но Айне он показался слишком громким, и она замерла, охваченная волнением и страхом. Сколько раз слышала она свое имя в устах разных людей и ничего особенного не испытывала, а теперь этот тихий голос отнял у нее всю волю. Она не нашла в себе силы ответить и только посмотрела Артыку в лицо. При свете звезд она увидела перед собой радостные глаза, раздвинутые улыбкой губы, усы, темневшие над верхней губой, — таким он запечатлелся в ее памяти в эту ночь.
В сердце Артыка не осталось больше печали. Он видел, что пришло время расцвести дереву его жизни, и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
— Айна моя... — заговорил он, — неужели ты в самом деле со мной? Мне кажется, все это — сон.
И Айне казалось, что все это она видит во сне.
Мысли Артыка путались, он не в состоянии был собрать их. Однако радость встречи с любимой не могла заглушить в нем тревоги, охватившей его в эти дни. Хотелось высказать все, что наболело.
— Айна, — начал он, — мы любим друг друга, но...— И, не договорив, поник головой.
— Артык, у тебя что-то случилось? — с тревогой спросила Айна.
Голос ее был так проникновенно нежен, что Артык отказался от своего намерения. Он взял ее руку и слегка пожал.
— Что же может случиться, когда ты со мной?
Айна хотела спросить: «Так почему же тебе взгрустнулось?» — но вспомнила про свою печаль и прижалась щекой к плечу Артыка.
— Если б ты знал мое горе!
Артык погладил ее лоб, которого еще не касалась ничья рука, и, желая успокоить ее, сказал:
— Айна моя, без печали не бывает радости... — И он опять не договорил.
— Ах, ты о чем-то все думаешь, а сказать не хочешь!
— Ты знаешь, Айна...
— Нет.
— Сейчас полночь.
— И что же?
— Знает ли кто-нибудь о нашей встрече?
— Нет, никто.
— А если узнают?
Эти слова обеспокоили Айну, но она ничего не ответила. Артык продолжал:
— Что скажет Мама, если узнает? Ответа не последовало.
— Что сделает отец, если заподозрит? Айна только тяжело вздохнула.
— Мы совершаем сейчас воровство, — сказал Артык.
Айна сознавала, какую опасность представляла для нее эта ночная встреча, но отступать было поздно, и она ответила поговоркой:
— Вор может украсть даже у шаха.
Артык облегченно вздохнул: смелая любовь Айны радовала его. Но он решил до конца испытать сердце девушки.
— Айна, — продолжал он, — мы с тобой не равны.
— Ах, оставь!..
— У твоего отца есть достаток, а я...
Айна поняла, что хотел сказать Артык, и задумалась. В самом деле, отец будет стараться выдать ее за человека с достатком, Мама... — Айна уже чувстовала, с чем приходила Умсагюль. Если придет Нурджахан, Мама прогонит ее.
Артык досказал, наконец, свою мысль:
— ...я беден, я не могу прямо прийти и посвататься. Имущий не пожелает сесть рядом с бедным.
— Артык! — с упреком сказала Айна и прижалась к нему.
Гладя ее руку, Артык зашептал страстно:
— Айна моя, я люблю тебя всей душой. Когда не вижу тебя, сердце разрывается на части. Твои сияющие глаза — свет моего сердца; твое радостное лицо — гордость моей души; мед твоих уст — источник жизни. Я — твой...
— Я — твоя!— не в силах больше сдерживаться, призналась Айна.
Артык взглянул ей в лицо и нерешительно предложил:
— Тогда, Айна, милая, у нас только один путь — бежать.
Но, сказав это, Артык тотчас же вспомнил, что у него нет гнедого, и опустил голову.
— Ах, милый, что же это опять с тобой? — спросила Айна.
— Разве может улететь птица, если у нее подрезаны крылья? — печально ответил Артык.
— Будешь здоров — будешь счастлив. У здорового вырастут крылья...
Но тут заурчал верблюжонок. Айна, боясь, как бы не проснулась мачеха, отвязала его и пустила к верблюдице. Он быстро сунул голову к вымени и, помахивая хвостиком, стал попеременно сосать из всех сосков.
Вдруг на дороге послышался топот копыт, и по всему ряду кибиток громко залаяли собаки. Быть может, это возвращается Меред.
Артык и Айна поспешили досказать друг другу самое важное. Они решили ждать, когда будет снят урожай, а пока почаще встречаться.
Оборвав поцелуй, Артык торопливо спросил:
— Айна моя, сдержишь ли обещание?
Айна ответила:
— Умру — земле достанусь, не умру — буду твоя!— И, бесшумно скользнув за кибитку, она осторожно легла на кошму рядом с сестренкой.
Подъезжавший к кибитке всадник, вероятно, заметил человека, который в этот момент, крадучись, уходил мимо верблюдов в сторону Полярной звезды.
На следующий день Меред выехал из дома, как всегда, с первыми лучами солнца, но вернулся рано. Сняв уздечку и привязав лошадь, он прошел под навес, намереваясь прилечь отдохнуть. Мама, развалив-
