прикладываем руку к выбору, который делаем во время своего присутствия на земле. В любом случае для тех, кто попадает в морг, этот уровень путешествия уже закончен. Плохие люди, хорошие, никакие – все перечеркивается перед лицом последней тайны, где они оставляют свою мягкую и недолговечную оболочку, если и не всегда в обстановке скорби, то по крайней мере уважения.
Мы с Линди обернулись на звонкий стук каблучков: доктор Пелтье приближалась к нам по коридору. Я сделал заключение,- что она завтракала с мужем, Зейном, поскольку тот, энергично орудуя зубочисткой, шел рядом. Зейну было пятьдесят девять, но выглядел он моложе: холодные серые глаза на резко очерченном лице, выступающий нос, как переплет тонкой книжки, и загар цвета красного дерева независимо от времени года. На нем был темно-серый костюм-тройка, чтобы скрыть наметившийся животик. Зейну приходилось спешить, чтобы поспевать за женой.
– Вы немного рановато, Райдер, – сказала она, когда я оказался у нее в кильватере. Запах ее духов напоминал шампанское, настоянное на розах.
– Я хотел взглянуть на тело перед вскрытием.
Я всегда старался делать это, если тело не было слишком разложившимся, поскольку чувствовал, что подобное дает мне более тесную связь с жертвами. После патологоанатомического обследования, вмешательства извне, покойники казались другими, словно их уже переместили из нашего мира в приемный покой следующего.
Клэр недовольно закатила глаза.
– У меня сегодня нет времени потакать вам. – Она была не в восторге от моей концепции связи с жертвой.
– Ну пожалуйста, Клэр, всего минутку, ладно?
Клэр вздохнула. Мы остановились у двери зала для аутопсии. Тут она вспомнила о правилах приличия.
– Вы знакомы с моим мужем Зейном?
– Да, мы уже встречались, в художественном музее, несколько месяцев назад, – сказал я, протягивая ему руку. – Детектив Карсон Райдер.
Рукопожатие Зейна Пелтье было из разряда тех, когда большие пальцы рук не касаются друг друга, – он пожал мне кончики пальцев.
– Конечно, я вас помню, – произнесли его губы, хотя глаза говорили обратное. – Рад увидеть вас снова, детектив.
Клэр открыла дверь, и он сказал:
– Я подожду здесь, дорогая.
– Перестань, Зейн, они не кусаются.
Он улыбнулся, но к двери даже не подошел. Я понимаю его нерешительность. Мне кажется, что люди чувствуют смерть так же безошибочно, как домашние животные – приближение грозы; это атавистическая система предупреждения, которая будет с нами, пока мы не эволюционируем в чисто рассудочных существ, что маловероятно. Мы с Клэр вошли в зал.
– Только быстро, Райдер, – сказала она. – У меня сегодня напряженный день, развлекаться некогда.
– Будет исполнено, ваше величество, – бодро ответил я, бросая на нее испепеляющий взгляд, но комментариев не последовало. Она выкатила тело из холодильного шкафа и отбросила простыню в сторону.
Несколько секунд я изучал открывшуюся картину. Без головы я не воспринимал тело как существо, было только ощущение потери. Все, что я отметил для себя, это лишь физические параметры жертвы, широкие плечи, узкие бедра, хорошо развитые мышцы. Смерть, конечно, меняет тон и содержание определений, но было очевидно, что хозяин этого тела вкладывал в него свое время и усилия. Клэр неодобрительно косилась на меня, затем оглядела труп с профессиональной точки зрения. Она уже начала снова закрывать его простыней, как вдруг остановилась.
– Это еще что за черт? – спросила она, наклоняясь над паховой зоной. – Что это?
– Пенис?
– Да нет же, черт побери! Вот здесь, над лобковыми волосами. Окажите любезность, Райдер, подайте перчатки.
Я подскочил к ящику рядом со столом для вскрытий и достал пару латексных перчаток. Клэр натянула их и отвела потускневшие волоски в сторону.
– Это надпись, – пробормотала она. – Только очень мелко написано, я едва различаю слова. «Покорежил мужика-шлюху», – произнесла она, вглядываясь в слова, которые мне не были видны. – «Покорежил мужика-шлюху. Мужики-шлюхи покорежены. Целая кварта искромсанных мужиков-шлюх. Крысы возвращаются. Крысы возвращаются. Крысы возвращаются. Крысы. Крысы. Крысы. Возвращаются. Возвращаются. Возвращаются».
Я нагнулся и увидел две горизонтальные строчки слов, которые только что прочла Клэр, написанные аккуратным почерком чем-то лиловым.
По-прежнему глядя на тело, она позвала:
– Доктор Даванэлле, подойдите сюда.
Я обернулся в сторону небольшого кабинета в углу, где внимательно изучала какое-то дело миниатюрная бледная женщина; она сидела тихо, как мышка, и я даже не заметил ее. У нее были темные до плеч волосы и большие очки, в которых она напоминала сову. Ее звали Эви или что-то в этом роде. Ее приняли на работу совсем недавно, и я не занимался ни одним из дел, которые она вела. Доктор Даванэлле поспешила к нам. Я улыбнулся и кивнул ей, но она не обратила на меня внимания.
Клэр постучала по лобковой кости трупа.
– Поскольку вы, доктор, были столь любезны, что согласились выйти сегодня на работу, – сегодня ведь понедельник и вообще, – я хочу показать вам надпись в лобковой зоне. Позвоните Чэмблису и вызовите его сюда с камерой для микрофотографий, пусть он эту надпись сфотографирует. И проверьте тело на наличие других надписей. Ясно?
– Я бы и так это сделала, докт…
– Чего вы еще ждете? Мы тут не на дискуссии. Ступайте.
Эви, или как там ее, отправилась в кабинет, где сидела до этого, чтобы вызвать фотографа. Послышался треск в динамике громкой связи, и я услышал голос секретарши из приемной, Веры Брейден, настолько аппетитной дочери Юга, что казалось, будто ее окунули в мед и соблазнительно поджарили с гарниром из овсяных хлопьев.
– Доктор Пелтье? Билл Аннетт из эф-бэ-эр на проводе. Говорит, у него есть результаты анализа по вашим образцам ткани с прошлой недели.
– Я буду говорить с ним из кабинета, – громко объявила Клэр в пространство и распахнула боковую дверь в свой кабинет. Я воспользовался случаем и заскочил в туалет, находившийся в двух шагах отсюда, а когда через минуту вернулся, то обнаружил, что в зал вошел Зейн Пелтье. Он, побелев, стоял возле трупа. Колени у него дрожали и подгибались, а губы безостановочно шептали: «Господи Иисусе… Господи Иисусе…»
– Спокойно, мистер Пелтье, – сказал я, подходя и поддерживая его. – Сделайте глубокий вдох.
– Кто это? – прохрипел он. – Господи Иисусе…
– Это человек по имени Джерролд Нельсон.
– Господи Иисусе…
– Дышите, – повторил я.
Он сделал вдох.
– Я зашел посмотреть, почему Клэр так долго, а тут… Господи Иисусе… А где же голова?
– Мы этого пока не знаем.
– Кто мог учинить такое? – Он сделал еще пару быстрых вдохов, и цвет его лица стал постепенно восстанавливаться. – Со мной… со мной уже все в порядке, детектив. Просто никогда не видел тела без… – Он постарался выдавить из себя подобие улыбки. – Лучше бы я ждал снаружи.
Продолжая глубоко дышать, Зейн направился к кабинету Клэр, причем сейчас он выглядел гораздо ближе к своему истинному возрасту. В определенных кругах поговаривали, что брачные устремления Зейна
