так сказать, на запасном пути.
– Кто вы? – спросил Фердинанд у хриплого голоса.
– Я, так сказать, добрый человек, который всегда рад оказать ближнему, так сказать, услугу. Вы не возражаете?
Добрый человек выглядел весьма подозрительно: кепка надвинута на глаза, руки засунуты в брюки. Но Фердинанд так устал, что ему было все равно.
– Пожалуйста, – вежливо ответил он. – Я вот только не знаю, как пройти на запасной путь.
– О, это несложно. Я проведу вас.
– Вы очень любезны, – сказал Фердинанд.
– Такой уж я с малых лет. Разве можно не помочь, так сказать, человеку в затруднительном положении, а?
'И этот тоже про человека', – не без самодовольства подумал Фердинанд и сказал:
– Ну разумеется, все должны помогать друг другу: мы людям, а люди нам.
– Это вы правильно, так сказать, подметили, – ответил Фердинанду хриплый голос.
– Пойдемте.
Они долго шли сперва по перрону, потом по шпалам, пока наконец не разыскали вагон на запасном пути.
Неизвестный в кепке распахнул перед Фердинандом дверь и сказал:
– Милости просим.
– Благодарю, – ответил Фердинанд, вскакивая в купе. Следом за ним вошел его провожатый.
– Можете тут спать, так сказать, сколько угодно.
– А эти вагоны никуда не уедут?
– Вы здесь можете спать, так сказать, совершенно спокойно. Только скажите, как долго вы собираетесь спать.
– Дово-о-ольно до-о-о-олго, – ответил, зевая, Фердинанд. – Я здорово устал.
– Очень хорошо, очень хорошо, – удовлетворенно ответил хриплый голос. Если что-нибудь, так сказать, случится, я вас разбужу. Спите спокойно. – И хлопнув дверью, он вышел из вагона.
Фердинанд разлегся на мягких подушках – ему повезло, он попал в вагон первого класса – и мгновенно уснул. Его усыпили голоса громкоговорителей.
– Пассажирский поезд до такого-то города отправляется со второго пути.
– Экспресс до такого-то города отправляется в девять двадцать…
– Электропоезд из такого-то города опаздывает на три минуты…
– Скорый поезд до такого-то города, посадка окончена, закрыть двери…
Тем временем в темном закоулке между составами тип в кепке хриплым голосом сговаривался с другим таким же типом, тоже в кепке и тоже говорившим хриплым голосом.
– Все в порядке, – говорил первый. – Он уже дрыхнет. Я ему сказал, что спать можно сколько угодно…
– Как он выглядит? – допытывался второй.
– С виду человек состоятельный.
– Замечательно! – сказал второй, потирая руки. – Очень люблю состоятельных.
– Эти вагоны прицепят сейчас к поезду, – сказал первый. – Мы заберемся в это же купе, будто знать ничего не знаем…
– И когда поезд войдет в тоннель…
– Вот именно, когда войдет в тоннель, мы… Две кепки приблизились друг к другу, два хриплых голоса одновременно что-то зашептали.
XVII
Наступил вечер. Стало смеркаться. В темноте то здесь, то там вспыхивали огни.
Больше всего огней бывает на вокзале. Точно все лампочки сбежались в одно место и устроили состязание – кто кого пересветит.
Интереснее всего вечером на путях и на перронах.
В темноте разноцветные огни выглядят на редкость нарядно – красные, зеленые, желтые, синие – их так много на каждой станции.
В вышине, над путями, подмигивая машинистам, пылают яркие глаза семафоров.
Моргнет зеленый – можно ехать дальше, никакой опасности, путь свободен. Зато когда с вышины семафора моргнет красный, это значит, как бы не спешил машинист, надо подождать, пока красный глаз не погаснет и вместо него не вспыхнет другой глаз – дружеский, зеленый. Впрочем, красный глаз тоже по- своему красив и тоже нужен, хотя может показаться, будто он только мешает движению. Но если бы не было красного глаза, поезда сталкивались бы друг с другом, происходили бы катастрофы…
Смотреть на разноцветные мигающие огни очень приятно, и я уверен, что Фердинанд, если бы его не сморил сон, только бы и делал, что смотрел, смотрел, смотрел, смотрел, смотрел, смотрел и не мог бы насмотреться…
Лампочки светили, семафоры подмигивали, а тем временем вагон со спящим Фердинандом прицепили к какому-то поезду. На перроне появился дежурный помощник и, давая сигнал к отправлению, поднял вверх зеленый фонарик. Паровоз загудел, застонал от натуги, и поезд тронулся в далекий путь. В последнюю минуту в вагон, где спал Фердинанд, вскочили на ходу две тени в надвинутых на лоб кепках.
– Этот вагон?
– Этот.
– Здесь он?
– Здесь.
– Спит?
– Спит.
– Храпит?
– Храпит.
– Один?
– Один.
– Самое главное, чтоб в это купе больше никто не сел, – сказала одна из теней хриплым голосом.
– Не беспокойся, – ответила ей другая. – Мы закроем дверь и никого больше не пустим.
– Будут стучать, – сказала первая тень.
– Ну и пусть стучат, – отозвалась вторая. – Мы прикинемся, будто спим.
– Что ж, давай ложиться. Спокойной ночи. Один устроился в одном углу, другой – в другом. В третьем углу спал Фердинанд. Четвертый угол купе был свободен.
Когда поезд, миновав освещенный перрон, оказался в открытом поле, стало совсем темно, только светились узкие щелки глаз под козырьками надвинутых на лоб кепок.
Время от времени блики от проносящихся мимо фонарей озаряли на секунду купе, и тогда две пары глаз впивались в спящего Фердинанда и хриплые голоса шептали друг другу:
– Шляпа у него будь здоров…
– Смотри, какие брюки…
– Галстук тоже ничего…
– Очень мне нравится его рубашка…
– А ботинки…
– Как раз мой размер…
– Тебе они будут малы…
– Говорю тебе, в самый раз…
