выглядели, погруженные в морскую воду; но сейчас они были на удивление гладкими. Если бы не пара неприметных шрамов, руки мои и вовсе казались бы совершенно невредимыми. Они были мягкими и слабыми, почти как у Вариена, так что поначалу мне приходилось оборачивать их тканью во время работы с тросами; однако к концу плаванья я уже вернула себе часть своих прежних мозолей. Я так и не узнала, что думали о Вариене корабельщики или мои товарищи-листосборцы. Наше прибытие оказало на них такое воздействие, что лучшего нельзя было и пожелать, и никто из них не задавал лишних вопросов. Подозреваю, что моряки, суеверный народ, решили между собой, что они не желают этого знать…
Примерно на девятый день с начала плаванья после полудня ко мне подошел Майкель. Мы, должно быть, были уже недалеко от Корли. Вместе с остальными я выбирала парус под команды капитана, громко разносившиеся по палубе.
— Госпожа, я обеспокоен, — обратился ко мне негромко Майкель. — Тело Марика немного поправляется, но сам он сейчас мечется в постели, словно видит ужасный кошмар и не может проснуться.
— Зачем ты мне об этом говоришь? — ответила я безо всякого дружелюбия, закрепляя конец. — Я не питаю к Марику любви.
— Я знаю, госпожа, но хозяин Вариен велел мне попросить тебя прийти к Марику в каюту. Он думает, что ты, возможно, сумеешь помочь.
Я сейчас же покинула своих товарищей и последовала за ним. Приведя меня в каюту к Марику, он оставил меня с моими друзьями.
Оказалось, что он не преувеличивал. Марик метался и стонал, словно его преследовали кошмары. Даже Релла казалась озабоченной. Едва я вошла, как Вариен взял меня за руки.
— Ланен, — сказал он тихо, и голос его был для моего сердца как бальзам, — нам кажется, что он пытается что-то сказать.
— Майкель поведал мне. Чего вы от меня хотите? — спросила я, стараясь, чтобы в голосе моем не сквозило отвращение. Я не могла смотреть на Марика: мне сразу же представлялось окровавленное тело Акора, находящегося на пороге смерти, или мерещился ракшас, протягивающий ко мне свои лапищи.
— Малютка, послушай меня, — проговорил Вариен и, положив руку мне на щеку, нежно повернул к себе мое лицо. — Что бы ни было сотворено обеими сторонами, все это уже в прошлом. Сейчас мы за него в ответе, и он страдает. Майкель позаботился о нем, насколько мог, но он говорит, что Марик пока не может выразить вслух то, что творится у него в душе.
«Ты хочешь, чтобы я мысленно обратилась к нему, так ведь? Чтобы узнать, услышать, если получится, что он пытается сказать?» — спросила я на Языке Истины, слегка оцепенев.
— Да, — ответил он с улыбкой. — До чего замечательно слышать твой голос, дорогая! Я бы тоже хотел ответить тебе так же. Но сейчас я сделать этого не могу, так что ты, должно быть, единственная его надежда. Я не совсем уверен, однако мне кажется, будто я слышал рассеянный голос, и думаю, что он принадлежал ему.
— Выходит, я должна помочь тому, кто собирался скормить меня демонам?
Вариен ничего не ответил: он просто смотрел на меня и ждал, и зеленые глаза его были мудры и терпеливы; позади него молча сидела Релла. Я ожидала, что мне придется бороться с собственным нелегким нравом, но, к своему удивлению, во мне начало пробуждаться что-то вроде жалости. Состояние Марика, каким бы заслуженным оно для него ни казалось, помогало мне взрослеть душою, вопреки себе самой.
— Ладно же, — сказала я грубовато.
Выпустив руки Вариена, я подошла к постели Марика и уселась рядом.
— Марик, это Ланен, — сказала я. — Твоя дочь. Я буду говорить с тобой, минуя слова. Постарайся меня услышать и скажи, что тебя тревожит. — Сделав глубокий вдох, я заговорила:
К своему удивлению, я услышала нечто вроде ответа. Голос и впрямь был куда как рассеян, хотя исходить мог только от него.
Содрогаясь, я оборвала с ним связь. Марик существовал теперь в бездонном мраке, но что-то внутри его изувеченного разума непостижимым образом искало света и жизни.
— Сложно сказать, но он, похоже, думает о каком-то скором губителе. Мне кажется, он хочет, чтобы тот был остановлен, но чтобы это сделал Кадеран.
Вариен нахмурился. Я повернулась к Релле:
— Ты когда-нибудь слышала о подобном?
— Да, — ответила она мрачно, глянув волком на мечущееся тело Марика. — Нужно было придушить этого ублюдка гораздо раньше. Это болезнь. Скорый Губитель. Жар, озноб, рвота — каждый второй зараженный умирает в течение суток. Этот недуг насылается демонами. Но для этого требуется могучий заклинатель. Разрази гром этого Кадерана и всех ему подобных!
— Но ведь если Кадеран погиб, он никак не может навлечь на нас беду, — сказала я.
— Не рассчитывай на это. Колдун всегда оставляет после себя какую-нибудь мерзкую гадость подобного рода как заключительное выражение своей порочности, а самого поминай как звали. В таких случаях заклятие должно включать в себя некое звено в виде осязаемого предмета — какую-нибудь магическую штуковину, которая призвана возжечь этот очаг скверны. Если бы мы нашли этот предмет, то нам, возможно, удалось бы остановить напасть.
Я посмотрела на Реллу в изумлении.
— Откуда ты столько обо всем этом знаешь? — спросила я, потрясенная.
— Ты уж не забывай, — ответила она с усмешкой, — что я состою в Безмолвной службе. Мы только и занимаемся тем, что обо всем узнаем да запоминаем. Можешь мне поверить.
— А как может выглядеть этот магический предмет? — спросил Вариен, отнесшийся к ее знаниям совершенно спокойно.
Меня удивило это его спокойствие, пока я не вспомнила, что это до известной степени его обычное состояние. Нельзя ведь прожить тысячу лет, не выработав достаточного хладнокровия ко многим вещам.
— Он должен быть вполне определенным. Я пытаюсь припомнить… Он должен включать в себя грязь, скатанную в шар с кулак величиной, несколько перьев и пригоршню благовония, что используется при окуривании покойников. Возможно, все это вместе завернуто в кусок тряпки и спрятано где-нибудь на корабле.
— Нужно это найти, — сказала я.
Это была еще одна бессонная ночь. Мы рыскали по всем углам на корабле долгие часы, но ничего не нашли. Я уж начала подумывать, не намолол ли Марик в бреду чего ни попадя, но тут один из его охранников оказался сражен этим недугом.
Тот самый, который последний раз сменил караул у Мариковой каюты.
Мы поместили его в отдельно отгороженном месте и вернулись в каюту. Казалось, мы уже все тут
