– Здесь не место обсуждать дела, советник.
– То был законный вопрос.
– Ты скоро обнаружишь, что Рол способен все исполнить совершенно удовлетворительно. А теперь, пожалуйста, надеюсь, ты обнаружишь, что следующее блюдо молит о твоем полном и нераздельном внимании.
Рол с негодованием уставился на Господина. Он готов был покинуть стол, но Пселлос железной рукой придавил его колено к сиденью. И нога ниже колена онемела.
– Не теперь, мой юный друг, нам надо продолжать представление, – пробормотал Пселлос. – Не забывай о приличиях.
– Никак настал черед преподнести гостям меня? – прошипел Рол.
– Закрой рот, молодой дурень. Я поговорю с тобой, когда поднимемся изза стола, но не раньше. А до того либо разговаривай со всеми любезно, либо будь нем.
Долгая выдалась ночь. Пришлось сидеть, выслушивая речи, восхваляющие хозяина и его гостеприимство. Некоторые выступавшие выказывали благочестие и взывали к богам, другие стали вести себя шумно и развязно под действием выпитого. Несколько молодых нахалов послали записочки Рауэн через слуг с подносами. Ко времени, когда убрали скатерть, перед Рауэн, сидящей за своим бокалом, их скопилась целая гора, и все непрочитанные. Пселлос сгреб их себе в карман.
В конце концов Господин поднялся и предложил выпить за здоровье, успешную торговлю и нескончаемое процветание всех в Аскари. Слушатели учтиво хлопали в ладоши или стучали по столу, но казалось, им больше нравится, как звучат их собственные голоса, нежели его голос. Наконец пирующие поднялись и потянулись к ярко пылающим очагам у задней стены палаты, некоторые трезвее прочих, а со столов убирали пролитое и разбитое и зажигали новые свечи. Появилось множество скамеечек, на них уселись дамы, обмахивая веерами накрашенные лица, ибо в зале стояла духота, а многие из мужчин закурили трубки с белынью. Служители расхаживали с освежающими напитками и собирали стаканы. Некоторые из них больше походили на бойцов, выступающих за вознаграждение, чем на прислугу на пиру, они задерживались близ кучек, где велись разговоры, без надобности возясь с содержимым своих подносов. Пселлос заметил, как Рол хмурится, следя за их поведением, и улыбнулся.
– Перьеносцы умеют подлаживаться под обстоятельства, не так ли? Мы с Язвой собираем больше ценных сведений в эту ночь, чем за весь остальной год.
Конечно. Ничто никогда не делается просто так, всегда используется некое преимущество.
Рауэн избавилась от внимания полудюжины знатных молодых людей и присоединилась к Ролу и Пселлосу. Они стояли втроем отдельно от щебечущей толпы и наблюдали за ней, как пастух за своими овцами. Не без собственнического чувства. «И я тоже, – подумал Рол, – я стал как они».
– Даже введение в должность нового состава Совета не собирает такую породистую толпу, как эта, – произнес Пселлос с удовольствием. – Короче, славная ночь. – Затем он повернулся к Ролу, холодный и совершенно деловитый. – Пачидон один из богатейших купцов Гаскара. А для нас сейчас важно, что ему надо, чтобы убили одного человечка. Завтра ночью.
Рол ощутил, как у него напрягаются мышцы лица.
– И я должен это сделать.
– Ты должен это сделать. Считай это чемто вроде заключительного испытания. Ступень школы, которую ты проходил с Рауэн, почти завершена. Скоро у тебя будет новый наставник.
– Кто?
– Наш общий друг, Король Воров. Он наведет на тебя последний глянец.
Рол бросил взгляд на Рауэн. Она смотрела ему в глаза с мгновение, и чтото проступило в ее глазах, похожее на жалость.
– Кто человек, которого я должен убить?
– Его зовут Кановал. Для таких, как ты и я, Его Милость Кановал.
– Почему?
– Ах, Рол, это тот самый вопрос, который тебе никогда не следует задавать. Как, безусловно, когда, разумеется, но не почему. Этого нам знать не надо.
– Где он живет? Как я узнаю его?
– Вот это уже лучше. Что до узнавания, он нынче здесь, и я позабочусь о вашем знакомстве. О где побеспокоится Язва. Он наблюдал за перемещениями Его Милости несколько недель, хотя эти аристократы порядком непредсказуемы. Язва будет здесь твоим наставником, он направит твою руку. Это испытание убийством, но не пошлая мясницкая работа. Ты должен нам показать, что способен действовать тонко. – Пселлос ни разу не поглядел на Рола, пока говорил. Его глаза прочесывали палату, то и дело оживленно вспыхивая, когда подмечали то или иное лицо.
– А если я откажусь?
Пселлос вздохнул.
– Рол, ну до чего ты упрям! Пора бы тебе избавиться от этой вздорности. Рауэн, скажи ему. Я удаляюсь, чтобы потереться среди великих и могучих. Будьте со мной у двери, когда придет время их провожать, вы оба. – И он двинулся прочь, поджарый, изящный, весь в черном, с сияющими волчьими зубами.
– Итак? – спросил Рол Рауэн.
– Есть два рода людей в мире, – сказала она. – Те, кто ценит свою шкуру превыше всего, и те, кто… – она помедлила, словно подбирая слова, – те, что ценят то, что любят, выше своей жизни.
– Я не понимаю.
– Он знает, что ты относишься не к первым. И поэтому сказал, что, если ты не сделаешь дело, мне
