и распорядиться, чтобы вам заплатили. Но, поскольку вы пришли сами, я выпишу вам чек сейчас.
Он направился к своему столу с такой резвостью, что мне подумалось: может, за оружием?
– Я бы предпочел наличными, если вы не возражаете.
Он посмотрел на меня, а затем перевел взгляд на мой карман, возможно догадываясь, что я держу палец на курке автоматического пистолета.
– Да-да, конечно.
Ящик стола он открывать не стал. Нагнувшись, Сикс откинул угол ковра, скрывавшего дверцу маленького сейфа, утопленного в полу.
– Какая удобная игрушка! В наши дни лишняя осторожность никогда не помешает, – заметил я довольно бестактно. – Даже банкам не стоит доверять, не так ли? – Прикинувшись простачком, я заглянул в сейф через стол. – Несгораемый?
Сикс поморщился.
– Прошу меня простить, но я, кажется, теряю чувство юмора. – Он открыл сейф и вытащил несколько пачек банкнотов. – Если я не ошибаюсь, мы говорили о пяти процентах. Я даю вам сорок тысяч марок, и мы в расчете. Все правильно?
– Все правильно, – подтвердил я, когда он выложил восемь пачек на стол. Затем Сикс закрыл сейф, расправил ковер и подвинул пачки ко мне.
– Боюсь, что здесь одни сотенные.
Я взял одну пачку и сорвал бумажную ленту.
– Мне все равно, лишь бы здесь был портрет господина Либиха.
Улыбнувшись, Сикс встал.
– Я думаю, у нас не будет больше поводов для встреч, господин Гюнтер.
– А вы ничего не забыли?
Он занервничал.
– Думаю, что ничего. – Он уже не скрывал раздражения.
– А я думаю, забыли. – Я сунул в рот сигарету и чиркнул спичкой. Сделав несколько коротких затяжек, я бросил спичку в пепельницу. – Ожерелье.
Сикс промолчал.
– Значит, оно у вас? Вы получили его обратно? – Я перешел в наступление. – Или, по крайней мере, знаете, где оно и у кого именно.
Он брезгливо поморщил нос, словно кто-то рядом испортил воздух.
– Надеюсь, вы не собираетесь развивать эту тему, господин Гюнтер? Надеюсь, что так.
– А что вы скажете о пропавших документах? О тех самых, которые свидетельствуют о вашей связи с организованной преступностью. Я говорю о бумагах, которые фон Гране передал вашему зятю. Или вы думаете, что Красный Дитер и его дружки сумеют убедить Тайхмюллеров рассказать им, где он спрятал эти бумаги? Так, что ли?
– Я никогда ничего не слышал ни о каком Красном Дитере или...
– Слышали, Сикс, слышали. Это такой же фокусник, как и вы. Тот самый гангстер, которого вы нанимали, когда бастовали металлурги, чтобы он запугивал ваших рабочих.
Сикс засмеялся и закурил сигару.
– Интересное слово – гангстер. Поистине, господин Гюнтер, у вас богатая фантазия. Теперь, если не возражаете, после того как вы получили свой солидный гонорар, я буду вам признателен, если мы расстанемся. Я человек занятой, у меня много дел.
– Конечно, одному, без секретаря, трудно справиться со всеми делами. А что, если я скажу вам, что человек, который называет себя Тайхмюллером, человек, из которого, возможно, в эту самую минуту головорезы Красного выбивают мозги, является этим самым секретарем? Я говорю о Ялмаре Хауптхэндлере.
– Да это просто смешно! Ялмар уехал во Франкфурт навестить друзей.
– Нет ничего проще, чем сказать парням Красного, чтоб они выяснили у Тайхмюллера его подлинное имя. Может быть, он уже и назвал его, отказавшись от того, что указано в его новом паспорте. Так что не будем упрекать этих ребят в том, что они ему сразу не поверили. Этот паспорт он приобрел у того же самого человека, которому собирался продать бриллианты. Точнее, два паспорта – один для себя, другой – для своей подруги.
Сикс был внимателен и насмешлив в равной степени.
– А у подруги тоже есть настоящее имя?
– О да. Ее зовут Ганна Редл, хотя ваш зять предпочитал называть ее Евой. Их роман был по-своему красивым, по крайней мере, до того момента, когда она его убила.
– Ложь. У Пауля никогда не было любовницы. Он был верным мужем.
– Не все ли равно теперь, Сикс? Скажите лучше, что вы такого сделали, отчего Пауль отвернулся от своей жены? Что заставило его возненавидеть вас до такой степени, что он решил посадить вас за решетку?
– Повторяю, они были верны друг другу.
– Со своей стороны я допускаю, что они помирились незадолго до своей гибели, после того как выяснилось, что ваша дочь беременна. – Сикс расхохотался. – Именно поэтому любовница Пауля решила расправиться с ними обоими.
– Вы на глазах превращаетесь в посмешище. Называете себя детективом, но при этом понятия не имеете, что моя дочь не могла иметь детей в силу особенностей своего организма.
У меня отвисла челюсть.
– Вы в этом уверены?
– Бог мой, неужели вы думаете, что можно ошибаться в таких вещах, если речь идет о родной дочери?
Я обошел стол Сикса, посмотрел на фотографии и стал мрачно разглядывать женщину на одной из них. Женщину, которую я сразу узнал. Это была та, которую я встретил в домике в Ванзее. Та, которую я ударил. Та, которая, как я полагал, была Евой, а теперь называла себя фрау Тайхмюллер. Та, которая, по всей вероятности, убила своего мужа и его любовницу. Эта была единственная дочь Сикса, Грета.
В работе детектива случаются ошибки, но никогда не испытываешь такого унижения, как в тех случаях, когда ты держишь в руках доказательство своей непроходимой тупости. А когда до тебя доходит, что этот сюжет просматривался с самого начала, чувство унижения переходит в подавленность просто невыносимую.
– Господин Сикс, наверное, я покажусь вам сумасшедшим, но теперь я уверен, что еще вчера днем ваша дочь была жива и собиралась вылететь в Лондон в обществе вашего личного секретаря.
Сикс помрачнел, и на мгновение мне показалось, что сейчас он меня ударит.
– Что за чушь вы тут несете? Вы безмозглый осел! – прохрипел он. – Что значит «была жива»? Моя дочь умерла, и она в могиле.
– Я полагаю, что дело было так. Грета неожиданно вернулась домой и застала Пауля в постели со своей кралей, в стельку пьяных. Пристрелила их обоих, а потом, поняв, что она сделала, позвонила тому единственному человеку, к которому могла обратиться в трудную минуту. То есть Хауптхэндлеру. Ялмар ее любил. Ради нее он был готов на все, и он помог ей скрыться, чтобы не попасть за решетку.
Сикс тяжело опустился на стул. Он побледнел и весь дрожал.
– Я в это не верю. – Но было видно, что он, по крайней мере, задумался над тем, что услышал.
– Мне кажется, что это была его идея: сжечь тела убитых и представить все дело так, будто в постели рядом с мужем была Грета. Ее обручальное кольцо он надел на палец той женщины. Потом у него возникла другая замечательная мысль: взять из сейфа бриллианты, чтобы навести на ложный след – создать видимость обыкновенной кражи. Именно поэтому он и оставил дверцу сейфа открытой. Не говоря о том, что бриллианты должны были помочь им в той жизни, которую они собирались начать где-то в другом месте. Так что впереди была новая жизнь под новыми именами, но Хауптхэндлер не знал, что кое-кто уже навещал сейф в этот вечер и взял оттуда документы, компрометирующие вас. Этот «кто-то» был настоящим специалистом своего дела, взломщиком, недавно освобожденным из тюрьмы. И к тому же очень аккуратным. Такой человек не будет взрывать сейф и конечно же не оставит его дверцу открытой. Готов биться об
