спине, успокаивая, пока животное не набралось смелости и не позволило вести себя в сторону огня.
Лошади находились между пожаром и земляными укреплениями, они вставали на дыбы и кричали тем жутким получеловеческим криком, который лошадь издает только в ужасе. Они лягали конюхов и в отчаянии натягивали веревки, которыми их стреножили. Перрин обвязал поводья вокруг луки седла, направляясь прямо в центр паники. Хотя его конь дрожал, то и дело угрожая взбрыкнуть и сбросить седока, животное продолжало послушно идти дальше, пока Перрин увещевал других коней. Слова лились из него потоком, он улыбался своей особой улыбкой конокрада, гладил, хлопал, подгонял лошадей, и в некотором роде напоминал главного жеребца в табуне, который устанавливает порядок, покусывая, подталкивая плечом и любовно потираясь об остальных коней. Паника среди лошадей начала спадать. Приплясывая и покрываясь серой пеной от страха, они сгрудились вокруг Перрина, окутанные дымом. Наконец конюхи смогли перерезать веревки
— Выводи их! — крикнул один. — И пусть боги благословят тебя.
Перрин махнул рукой, потом закричал и повел табун вперед. Они обошли наружные полевые укрепления и вырвались из горящего лагеря, как раз когда дождь искр и тлеющие куски ткани начали падать. Перрин кричал без слов, и кони понеслись галопом к безопасному лугу. Оглянувшись, Перрин едва мог различить дан, наполовину скрытый в дыму и пыли. Окруженный лошадьми, он ждал полчаса, пока дым немного не рассеялся. Когда он повел табун назад, Нед выехал ему навстречу.
— Я тебя искал, — сказал Нед. — Я предполагал, что ты — единственный человек на земле, способный спасти лошадей Наддрика.
— О… э-э… ну, видишь ли, они мне доверяют.
Мгновение двоюродные братья просто смотрели друг на друга.
— Э… ну, — промямлил Перрин наконец. — Ты думал, что меня убили во время первой стычки?
— Думал. А теперь вижу, что мне не повезло.
— И я от тебя тоже так и не избавился.
Они склонились с седел, сжали руки и улыбались так, что, казалось, эти улыбки никогда не сойдут у них с губ.
Вернувшись в дан, двоюродные братья передали лошадей слугам, а сами отправились в большой зал, где за столом для хозяев и почетных гостей шло совещание. Мелкие лорды и союзники просто слушали, а Беноик и Греймин спорили, оба с красными лицами. Они отчаянно кричали друг на друга.
— Послушай меня, ты! — орал Беноик. — Ты сам все испортил. Теперь брату Наддрика будет трудно уладить это мирным путем. Что он скажет, когда получит тело брата, состоящее из двух кусков?
— Может говорить все, что хочет, будь он проклят! С кем он будет против меня сражаться? С призраками из Иных Земель?
— А как насчет союзников Наддрика? Думаешь, их матери смогли родить только по одному сыну? Разве у них нет дядьев, чтобы отправиться мстить за племянников?
Греймин промолчал и начал поглаживать усы.
— Если ты хочешь покончить с этим, то тебе лучше незамедлительно отправить посыльных в дан Дэверри, и, просить вмешаться самого короля, — продолжал Беноик. — Если ты так поступишь, то я тебя поддержу в этой войне. Хотя бы ради моего несчастного племянника. Если же нет, то я немедленно увожу моих людей. И Неда вместе с ними.
У Беноика всегда был талант к шантажу.
— Решено, — объявил Греймин. — Я прямо сегодня отправлю гонцов.
Беноик удовлетворенно кивнул, встал и жестом приказал Неду и Перрину следовать за ним.
— Пошли, ребята. У нас есть раненые, о которых стоит позаботиться. Серебряный кинжал заслужил награду. Именно он зарезал Наддрика, да? Ха! Проклятый ублюдок заслужил это — быть зарезанным проклятым серебряным кинжалом.
Хотя у Перрина от усталости кружилась голова, он отправился вместе с ними, потому что боялся признаться дяде в своей слабости. Они нашли Родри у двери. Он пил эль, как воду, а Джил улыбалась ему так, словно считала, что он в одиночку выиграл сражение. Перрин вздохнул от этой жестокой несправедливости. Почему она так искренне любит наглого, неистового парня? Джил нравилась Перрину. Привлекательная девушка, полудикая и странствующая со своим конем золотистого окраса, который так ей подходит. Но она также связана с лучшим фехтовальщиком, которого Перрин когда-либо видел. Родри вызывал у него ужас.
— Ну, серебряный кинжал, — заговорил Беноик. — Ты вдвойне отработал стоимость найма. Приходится порой слышать о людях с третьим глазом, которые предвидят смерть или кораблекрушения, или что-нибудь столь же плохое, но ты увидел хорошее — и твой талант оказался очень кстати.
— Благодарю, ваша светлость. Мы, люди Элдиса, несколько своеобразны.
Прочие засмеялись шутке, а Перрину от нее стало не по себе. Что-то в этом серебряном кинжале было странное. Перрин не мог облечь свои ощущения в слова, но у него словно зудело где-то внутри, вызывая чувство, подобное тому, которое обычно предупреждало его о том, что он следует не той дорогой.
Родри не только представлял для него опасность; он был укором, частью проклятия или… чего-то неясного. Перрин озадаченно потряс головой, а этого делать не следовало.
Внезапно комната поплыла у него перед глазами и из ниоткуда поднялся потрескивающий золотистый туман. Он услышал, как Нед что-то крикнул, а потом потерял сознание. Хотя Перрин очнулся на короткое время, пока Нед с Беноиком устраивали его на кровати, он заснул прежде, чем они успели выйти из комнаты. Он проспал весь день, и ему снилась Джил.
На следующий день все уцелевшие мужчины в дане выехали вместе с господами благородного происхождения, чтобы с почестями вернуть тела Наддрика и его союзников. Но на самом деле это был готовый к сражению боевой отряд — на тот случай, если родственники Наддрика решат продолжать кровную вражду.
Все утро Джил помогала жене Греймина Камме ухаживать за ранеными. В Кергонни такая работа обычно падала на плечи господских и солдатских жен, поскольку в провинции не было достаточного количества лекарей. В полдень они обе с удовольствием умылись и посидели за легкой трапезой, состоящей из хлеба и сыра.
— Спасибо за помощь, Джил. Ты многое умеешь.
— Я рада помочь. За свою жизнь я видела много кровопролития.
— Это неизбежно, раз ты следуешь по дорогам за своим серебряным кинжалом. Он красивый мужчина, не так ли? Могу понять, как он вскружил голову молоденькой девушке. Но разве ты никогда не жалела о том, что поехала с ним? Ты, наверное многое оставила ради своего Родри.
— Нет, госпожа. Все, что я когда-либо знала в жизни, — это нищета. Родри никогда не дает мне голодать и… ну, этого для меня достаточно.
Камма уставилась, прикусила язык, чтобы не сказать какую-нибудь грубость, а затем виновато улыбнулась. Джил решила, что пора сменить тему.
— Кажется, рана лорда Перрина хорошо заживает. Я очень рада. В конце концов, ведь Родри обязан ему жизнью.
— И мы все тоже, — на мгновение лицо Каммы стало очень усталым и вытянулось. — В его клане рождаются упрямые люди. Самые упрямые во всем Кергонни.
— Вы хорошо знаете его клан?
— Да. Его тетка и мать — мои кузины. Точнее, мне следует сказать, его мать была моей кузиной, бедняжка. Видишь ли, она умерла несколько лет назад. Но тетя Перрина Гверна жива и здорова, и мы часто встречаемся. На самом деле Гверна и воспитала его. Видишь ли, Перрин — младший из семи детей, и его мать так никогда и не оправилась после его рождения. Беременность протекала тяжело, постоянные кровотечения и сильные боли, да и родился он семимесячным, а не девятимесячным, как положено.
— Клянусь самой Богиней! Удивительно, что ребенок выжил.
— Мы с Гверной тоже удивлялись. Он появился на свет крошечным, но здоровым. Гверна нашла кормилицу и заставила девушку носить Перрина в люльке, висевшей у нее на груди, под платьем, день и ночь, чтобы согревать его своим теплом, и девушка целый день сидела у огня. Я думаю, что это-то его и спасло, поскольку его постоянно держали в тепле. — Женщина замолчала и задумалась. — Может, трудное начало жизни сделало его таким странным, беднягу. Гверна всегда называла его подменышем. Все эти
