Улыбаясь, Гиммлер продолжал:
– Мы сделаем еще кое-что для исправления ситуации, можете быть уверены. Мы привлечем в СС самых непредвзятых молодых врачей и благодаря этому заложим основы подлинной, всеобщей реформы; как только они получат диплом, мы проведем для них специальные курсы по природным лекарствам, а затем научим их, как претворять эти знания на практике. Почти невероятно, как плохо молодые врачи знают терапию. Если бы я был врачом, мне было бы крайне тяжело в подобных обстоятельствах начинать практиковаться на живых людях. Современный врач набит теоретическими знаниями и тонкостями клинической диагностики, но не в состоянии воспользоваться простыми средствами, чтобы вылечить больную ногу, экзему или ревматизм. Любая старуха в деревне со своими травами справится лучше его. Парацельс достаточно ясно выразился по этому поводу, сказав: «Человек, который разбирается в болезнях, – философ от медицины; врач – лишь тот, кто лечит».
Мы удовлетворим эту потребность, и, когда у этих врачей дойдет дело до практики, я верю, они будут благодарны нам за глубокое знакомство с этими простыми средствами, которые зачастую дают наилучшие результаты. Еще им расскажут, как врачи прошлого лечили своих пациентов. Они ознакомятся со всеми теми бесценными терапевтическими искусствами, которые современная медицина в своем высокомерии и извращенном чувстве истории бессмысленно отбросила в сторону. Они узнают, как удалить камни из почек и желчного пузыря без операции, как справиться с зобом, как правильно вылечить ревматизм и подагру, как бороться с атеросклерозом – современная медицина более или менее беспомощна во всех этих вопросах, но врачи прошлого в них разбирались. Помимо учения Кнейппа и Приссница мы привлечем также первоклассных специалистов, которые обучат их применению финских саун, дающих превосходные результаты. После войны мы заведем такие бани в каждом городишке; и поскольку наши солдаты уже ознакомятся с их чудесным эффектом, народ тем более охотно станет ими пользоваться.
Я охотно оплачу такое специальное обучение из фондов СС. Затем мы продуманно назначим этих людей на стратегические позиции по всему рейху и одновременно вменим им в обязанность создавать местные ассоциации естественного лечения и рекомендовать специальные бани. Вы увидите, какой размах примет движение, вдохновленное этими мерами! Я обсуждал все это с Гебхардом, который превосходно понимает мои намерения. Мы начнем, как только закончится война. Очень скоро химической промышленности придется развернуться и приспособиться к изменившемуся спросу. Все это произойдет тихо, без всякой шумихи, и никто не сможет встать у нас на пути. Мы не оставим им ни одной возможности перейти в наступление. Рано или поздно к нам придет успех и наши труды воплотятся в такой реформе, которую невозможно провести путем дискуссий. Последующее законодательство просто утвердит наши достижения. Это называется естественным процессом, господин Керстен, и то же самое происходит в любых других сферах жизни. Закон должен служить выражением жизни и лишь закреплять то, к чему уже пришла жизнь. Именно так я сделал со своими СС – сперва заложил основы власти, после чего власть упала мне в руки. Тем временем, – продолжал Гиммлер, – мы уже кое-что делаем в этом направлении. Возможно, вы слышали о моем предложении, чтобы люди всюду, где возможно, занялись разведением трав – в деревне и даже в городах. Я знаю, что из-за этого надо мной смеются, но это не важно, я знаю, что делаю. Благодаря этим мерам мы сохраняем и обновляем древнее знание. Мы стремимся к тому, чтобы люди сами облегчали естественными средствами свои небольшие повседневные недомогания; тем самым они приобретут привычку к такому типу лечения. Если оно поможет им, они потребуют от своего врача аналогичных средств и при более серьезных болезнях.
– Иными словами, – заметил я, – вы добиваетесь, чтобы люди занимались самолечением.
– Не скатывайтесь до таких типичных докторских аргументов. Любой нормальный человек сперва сам пытается себе помочь. Либо он ничего не делает, надеясь, что его здоровый организм справится с недомоганием, либо поступает так, как ему советует сосед, либо – как в старые времена – обращается к какому-нибудь проверенному средству, действие которого ему известно. Посмотрите на баварских крестьян. Вы думаете, они бегут к ветеринару всякий раз, когда с их скотом что-то случается? Конечно нет – и тем более, когда речь идет об их собственном здоровье. Например, они лечат порезы подорожником и ждут, какой эффект произведет это средство. Больным лошадям они ставят припарки. В качестве болеутоляющего они используют настойку полыни и горечавки. Рядом с домом они сажают бузину, зная ее полезные свойства, и, если кто-нибудь ее срубит, считают это преступлением. Занозив руку или ногу, они по старинному рецепту ставят компресс из смолы, вместо того чтобы выковыривать занозу. Они все знают о благородных травах – хвоще, арнике, горечавке, одуванчике и подорожнике, – собирают их сами, причем в нужное время, когда целебная сила этих растений максимальна. Кнейпп тоже был сыном баварского крестьянина и отталкивался от того, что узнал в юности. Но спросите кого-нибудь в городе об этих травах – ни у кого нет ни малейшего представления ни о них, ни об их целебных свойствах. К несчастью, это ужасное невежество сейчас поражает младшее поколение даже в деревне. Чем дальше заходит этот процесс, тем сильнее мы попадаем в зависимость от фармацевтической промышленности. Теперь вы поймете, почему я так стремлюсь к тому, чтобы это позабытое знание помогало нашему народу. Это великое начинание.
Гиммлер снял с полки знаменитый травник Иеронимуса Бока в немецком переводе Мельхиора Себизия, изданный в 1554 году и переплетенный в тончайшую свиную кожу. Раскрыл книгу и стал показывать мне красивые гравюры. Он подробно изучил эту книгу, делая подчеркивания и примечания. Мне стало ясно, что он хорошо знает свою тему. В завершение он прочел мне лекцию о силе некоторых трав, особенно золототысячника и популярной мяты, настойку которой пил сам. Он говорил о чудесной целебной силе плюща и о том, как высоко ценится в Баварии можжевельник.
Большая часть того, что говорил Гиммлер, разумеется, было преувеличением. Тем не менее для дилетанта он обладал поразительными познаниями в этой области.
IV
Гражданская служба и почести
Когда сегодня утром я собирался приступить к лечению Гиммлера, в дверь вошел Гейдрих с документом, который дал прочесть Гиммлеру.
– А что еще можно было ожидать от этого человека? – сказал Гиммлер. – Не волнуйтесь. Я не принимаю это близко к сердцу – в конце концов, он гражданский служащий и не может изменить себя. Я поговорю с Фриком об этом деле.
С этими словами он вернул бумагу расстроенному Гейдриху.
Но проблема не выходила из головы у Гиммлера. Он ходил взад и вперед, затем, остановившись передо мной, начал один из своих монологов. Они всегда были чрезвычайно содержательны, и мне оставалось только время от времени вставлять слово-другое, чтобы узнать его самые глубинные мысли.
– Это настоящий скандал, – сказал он. – Гейдриху на крючок попался чиновник из министерства внутренних дел, вполне благополучный с точки зрения расы и достойный доверия. Гейдрих беседовал с ним часами, ознакомил его с нашим образом мыслей и надеялся, что тот станет надежным информатором, поскольку мы должны знать, что происходит в тамошних кабинетах. Чиновник согласился, Гейдрих договорился, чтобы я его принял, – и что же? Чиновник подает своему министру изящную докладную записку обо всем случившемся, и мне остается расхлебывать последствия. Я могу не бояться Фрика – он почти не имеет доступа к фюреру, но только представьте себе, что на его месте был бы Геббельс!
Такие вещи происходят из-за того, что в расчет не берется менталитет гражданских служащих. Как такой человек может понять идеи СС? Он учитывает лишь то, что может способствовать его карьере и принести ему почести и повышение в должности. Чиновник всегда подхалим; он смиренно принимает все, что приходит к нему сверху, – а почему бы нет? – и спокойно переправляет своим подчиненным. Одновременно он сделает все, что в его силах, чтобы показать начальнику, от расположения которого зависит, какой он лояльный, честный и достойный сотрудник, какой трудолюбивый и сознательный. Он ведет себя так не потому, что ему это нравится, а ради своей карьеры. И если бы Гейдрих понимал это, он действовал бы чуть тоньше: постарался бы расположить к себе, убедив его: то, что от него просят, – это простой и удобный способ сделать карьеру. А теперь смотрите, что произойдет дальше. Этот честный служащий окажется в очередном юбилейном наградном списке фюрера. Но если бы Гейдрих только сказал этому человеку, что тот благодаря нам попадет в рейхсканцелярию или же мы организуем его назначение председателем какого-нибудь комитета, он бы стал нашим послушным орудием.
