Драммонд поймал себя на том, что постоянно анализирует те чувства, которые он к ней испытывает.
Пытаясь заглушить предостережения, звучащие в лабиринтах его сознания, он думал о ней только как о журналистке, но потом вдруг начинал видеть в ней только красивую женщину.
Карен, бесспорно, очень привлекательна. Все в ней нравилось Драммонду: и душа, и плоть.
– Видите ли, в чем дело, – сказал он. – Мои вопросы могут показаться банальными, но я действительно хочу знать все.
Карен улыбнулась медленной, усталой улыбкой, от которой затрепетало его сердце.
– Часто ли я приезжаю сюда?
– Что привело вас в Соединенные Штаты, в частности в Лос-Анджелес? Давно ли вы здесь? И надолго ли? Где живете в Англии? Ну, и прочая ерунда.
В голову Драммонду назойливо лезли и другие вопросы, но он сразу же их отметал.
– Я здесь уже год. В Лондоне работала в газете 'Таймс', писала о преступности. Руководство решило сделать серию репортажей о предотвращении международной преступности. Сравнить ваши и наши методы. Вот и направили меня сюда подготовить несколько статей о работе полицейского управления Лос- Анджелеса. Я использовала материалы лос-анджелесской 'Таймс', познакомилась со многими ее сотрудниками, а когда выполнила задание своей редакции, мне предложили место в здешней газете. Так я и оказалась здесь. Долго ли останусь? – Карен пожала плечами. – Не знаю. Мне нравятся Штаты. Кроме того, здесь совершается множество преступлений, о которых стоило бы написать. Вот так...
– А почему вас интересует именно преступность? – нахмурившись, спросил Драммонд.
– У меня отец – полицейский. Я с детства знакома с проблемами преступности. Это у нас фамильное.
– А, понимаю.
Их обслуживала сеньора Рената, излучающая материнское тепло. Она суетилась возле Пола и Карен, что-то лепетала по-итальянски, пока не выполнила все их пожелания, и, уходя, щедро осыпала комплиментами.
– Что она сказала? – улыбаясь, спросил Драммонд.
– Она счастлива, что мы удостоили своим вниманием ее скромное заведение, для нее большая честь готовить для нас. Что-то вроде этого. Она назвала нас прекрасными людьми.
– Как приятно. Отчасти она, пожалуй, права.
– Интересно, в какой же части? – прищурив глаза, спросила Карен.
– Скромность не позволяет сказать.
Они отведали все, что им подали, – еда оказалась превосходной.
– Драммонд... – задумчиво произнесла Карен. – Какое прекрасное шотландское имя.
– Вы абсолютно правы. Мой дед эмигрировал из Форта Уильяма в двадцатых годах, точнее говоря, его спровадила туда семья. 'Сумасшедший Гарри Драммонд' – так его называли. Прекрасный во всех отношениях парень. Жаль, что мне не довелось его узнать: застрелили во время игры в покер. Еще до моего рождения.
– Да, печально.
– Он был до мозга костей шотландским горцем, и без вершин чувствовал себя несчастным. Прибыв в Америку, дед тут же отправился в горы Северной Калифорнии, сколотил несколько состояний – на древесине, на рудниках и еще Бог знает на чем. Несколько раз разорялся и, естественно, умер в нищете.
– Вы что-нибудь переняли от него?
– Мы схожи только в одном: я тоже люблю горы. Два раза в год я езжу домой. Родители мои живут в Реддинге. Отец – доктор. Как говорит моя мать, настоящий доктор, со степенью и званием.
– А вас его профессия не соблазнила?
– В первое время – соблазняла. Два года я изучал общую медицину, но однажды заинтересовался проблемами мозга – и все. Мозг контролирует весь организм, управляет всем телом. Так что я и сейчас занимаюсь, по сути, превентивной медициной.
– А как ваши родители относятся к гипнозу? Драммонд рассмеялся.
– С большой подозрительностью. Мать, по-моему, считает, что я ради собственного удовольствия превращаю людей в смешных цыплят. Я думаю, что Голливуд и гипнотизеры-фокусники наносят настоящему врачебному гипнозу большой ущерб.
– Я тоже в этом уверена. Но это все, что я знаю о гипнозе. Что же все-таки такое – гипноз?
Драммонд улыбнулся.
– Началась деловая часть? Вы уже записываете?
– Пока что только пытаюсь кое-что запомнить. Расскажите о гипнозе попроще. По-моему, простому смертному невозможно понять, что это такое. Во всяком случае, трудно.
– И трудно, и в то же время легко, – засмеялся Драммонд. – Так, значит, невозможно понять? – Он добавил немного вина в бокалы. – По правде говоря, хотя такое явление, как гипноз, известно уже тысячи лет, мы до сих пор не знаем, что он собой представляет. Это, безусловно, состояние расслабления, или релаксации, при которой изменяется активность мозга. Такого понятия, как 'ощущение загипнотизированности', по сути, нет. Большинство моих пациентов говорят мне после первого сеанса: 'Я никогда не был под гипнозом'. Или: 'Я думаю, что меня невозможно загипнотизировать'. А то еще: 'Ваш гипноз не сработал, я слышал каждое ваше слово'. Я сочувствую им и прошу подождать, что будет
