Лорд Правосудия не изменил традиции, в 1948 году с успехом воспротивившись предложению повысить планку уголовной ответственности, предусматривающей смертную казнь, с восемнадцати до двадцати лет. Согласно британскому закону, лицо моложе двадцати одного года не считается достаточно взрослым, чтобы подписать контракт или завещание, но оно достаточно взрослое, чтобы отправиться на виселицу без завещания.
Смертные приговоры детям выносились до 1833 года. В этом году девятилетний мальчик был приговорен к повешению за то, что разбил витрину и украл цветных чернил на два пенса. Только общественный протест заставил изменить ему меру наказания. Сэмюэл Роджерс рассказывает в своих
В 1801 году Эндрью Бреннинг, тринадцати лет от роду, был публично повешен за то, что совершил кражу и похитил ложку. В 1808 году семилетнюю девочку повесили в Челмсфорде за то, что она подожгла дом, а в Мейдстоуне была повешена еще одна тринадцатилетняя девочка. Три года спустя лорд-канцлер, лорд Элдон, воспротивившись смягчению закона, имел бесстыдство заявить, что «в течение двадцати пяти лет, пока он был советником Его Величества, насколько он может вспомнить, никогда, ни в одном процессе не было отказано в милости, когда только была возможность в ней не отказывать».
Аналогичные утверждения относительно милости, в которой «никогда не было отказано», пока оставалась хоть «тень сомнения» в виновности, были сделаны в ходе дебатов 1948 г. о смертной казни и в других обстоятельствах, уже после того как Бентли, Эванс, Роуленд и т. д., отправились на виселицу.
Повторим: речь идет не о мрачном Средневековье, но, напротив, о веке Просвещения, когда во всей Европе уголовное законодательство быстро гуманизировалось. Под влиянием наставлений Беккариа, Монтескье и Вольтера смертная казнь впервые была отменена в Австрии в 1781 году Иосифом II. Его брат, Великий герцог Тосканский, последовал его примеру в 1786 году и ввел в действие кодекс, согласно которому главной целью наказания являлось приспособление преступника к нормальной жизни. Екатерина Великая издала в 1767 году знаменитый
В Швеции, после реформы Уголовного кодекса 1779 года, казнили в среднем не более десяти человек в год, в Пруссии под властью Фридриха II — пятнадцать. В той же самой стране за промежуток 1775–1778 гг. было казнено лишь сорок шесть человек, и из них только двое — за преступления против собственности (уличные кражи).
За тот же самый промежуток времени (т. е. 1775–1778 гг.) только в Лондоне и Миддлсексе на виселицу отправили сто сорок девять лиц; для всей страны в целом статистики не существует, но можно утверждать, что общий итог существенно превзойдет эти цифры. Мы располагаем подробной статистикой за 1785 год, в ходе которого в Лондоне и в Миддлсексе было повешено девяносто семь человек, из коих лишь один за убийство и девяносто шесть — за преступления против собственности. В среднем, стало быть, в Англии убийства совершались реже, чем в других странах.
Эта исключительная английская жестокость обязана своим существованием тому факту, что Кровавый кодекс рассматривал повешение как панацею против всех совершенных проступков, начиная от кражи носового платка и заканчивая самыми тяжкими. Однако это сравнение Англии с другими странами относится только к XVIII веку. В течение первой трети XIX столетия, т. е. между наполеоновскими войнами и началом царствования королевы Виктории, контраст был еще более разительным. Старейшая демократия Европы, никогда не переживавшая ужасов иностранного вторжения, отличалась в ту пору, по словам Сэра Джеймса Стефена, «самым нелепым, самом безответственным и самым жестоким законодательством, которое когда-либо позорило цивилизованную страну».
Но как могло существовать столь удивительное положение? На этот вопрос можно ответить лишь в самых общих чертах, но это важно, учитывая те связи, которые намечаются между этой ситуацией и сегодняшней.
«Родословная «Кровавого кодекса»
Положение, сложившееся к 1800 году, объяснялось не наследием темного прошлого, а сознательным решением повернуться спиной к требованиям духа времени. Как представляется, существуют три основные причины, по которым английское уголовное законодательство развивалось в направлении, противоположном избранному всем остальным миром:
a) Англия находилась во главе промышленной революции.
b) Отвращение англичан к власти, что помешало созданию эффективной полиции.
c) Особенности юридической системы английского образца — особенности, которые привели к зарождению класса людей, за которыми был признана власть, сопоставимая с таковой же оракулов; эти люди навязали уважение к «прецедентам» и этим самым преградили доступ новейшим идеям.
Средневековые обычаи предусматривали смертную казнь лишь за исключительно тяжкие проступки, такие как убийство, измену, сознательный поджог и изнасилование. При Тюдорах и Стюартах законодательство стало более суровым, но в начале XVIII века оно предусматривало смертную казнь лишь в полусотне случаев. Развитие Кровавого кодекса совершалось параллельно промышленной революции. Эта последняя преобразила нацию, поставила Англию во главе западного мира и одновременно вызвала к жизни множество социальных затруднений, последствия которых мы ощущаем до сих пор. Города разрастались, как грибы, лишенные администрации, без местных властей и без служб обеспечения безопасности. Прежний порядок вещей разрушался, и ни у кого не было ни ясных соображений, ни, тем более, опыта в применении средств, позволивших бы бороться против зарождающегося общественного хаоса. В особенности же никто не знал, что делать с городским пролетариатом, — наемниками, вырванными из условий сельского быта и превратившимися в племя загнанных в лачуги оборванцев. Внезапное распространение крайней бедности, в сопровождении — как и должно было случиться — проституции, детского труда, пьянства и преступности, совпадало с беспрецедентным накоплением богатств, что само по себе было дополнительным стимулом к преступлениям. Все иностранные путешественники единогласно утверждают, что никогда не видели столько богатства и роскоши, сколько их было в лондонских магазинах, и никогда — столько мошенников, воров и бандитов. Именно чувство неуверенности, вызванное таким положением дел, и привело к принятию дюжинами законов, предусматривающих смертную казнь.
Этот процесс продолжался в течение столетия и закончился только в 1829 году, когда Роберт Пиль создал полицию в ее современной форме. Если бы это было сделано веком ранее, наше страна была бы избавлена от великого стыда и не менее великих ужасов. Парадоксальным образом действовать так помешала англичанам именно любовь к свободе: они боялись, как бы правильно организованная полиция, коль скоро она учреждена, не была бы использована для ограничения их личных и политических свобод. То есть, выбирая между сыщиком и палачом, Англия высказалась в пользу палача. Последний был уже привычной фигурой, в то время как первый — новшеством, выдумкой иностранцев, которую лучше бы не испробовать на собственном опыте. Если я и говорю обо всех этих странностях, то не для того, чтобы удовлетворить праздное любопытство, но потому, что речь идет о вопросах, затрагивающих нас лично. Последний аргумент защитников смертной казни — как раз тот же самый, который появился в самом начале этого мрачного пути: если отменить виселицу, нужно вооружить полицейских для борьбы против преступников, которым уже нечего будет бояться. Затем мы увидим, что в некоторых странах, где смертная казнь отменена, полиция была вооружена до отмены так же, как и после, в других ни до, ни после она не носила оружия, и, следовательно, нет никаких оснований полагать, что в нашей стране в этой связи нужны какие-то перемены. Но здесь нас интересует следующее: еще раз подчеркнем ту власть, которую имеет над нами традиция, даже если мы ее не осознаем; даже и сегодня идея доверить оружие полицейскому сильнее
