Почему взбрело ей в голову, будто Найя ушла к кому-то? Почему мысли ее побежали именно по этой дорожке? Почему не подумала она, что Найя, может быть, на собрании и придет попозже? Так бывало не раз, чуть ли не каждый день, и гораздо разумнее со стороны Тасии было бы высказать такое предположение.
«Баба что-то знает и не решается сказать, не иначе, — подумал Гоча. — Если не знает, почему плачет, почему сама не своя?»
Все это казалось Гоче подозрительным.
Он перебрал в памяти события минувшего дня, и подозрения его усилились.
В самом деле, все поведение Найи, каждый ее шаг предвещал именно такой конец.
Гоча точно по пальцам пересчитал, перебрал поступки и слова дочери, направленные против него: во время ссоры с колхозниками она стояла плечом к плечу с этим Бигвой, а к отцу и подойти не хотела; швырнула родителям в лицо подарок, поднесенный ей Арчилом Пория; перечила отцу, не посчиталась с его приказанием и не подняла с земли подарок…
«И как же она посмела!» — горестно подумал он, вспомнив последний ее проступок.
Так, так!.. Но и его, Гочу, точно кто-то околдовал, он все это снес, как будто даже простил дочь, и вышло, что она своего добилась, ни в чем не уступила!
Виноват Гвади, этот Нацаркекия: он пригнал буйволицу в самом начале ссоры, когда Гоча еще не успел расправиться как следует с непокорной дочерью. Увидав, что дерзость сошла с рук, она и вовсе разнуздалась. И вот какая беда обрушилась на Гочу!
Почему бы своевольной дочери и в самом деле не уйти к Бигве? Что в этом невероятного? Вот как отплатила неблагодарная отцу и своей семье за все добро, какое от них видела…
Это предположение казалось Гоче тем более правдоподобным, что последнее время и сам он в душе побаивался как раз того, что сейчас открыто высказала Тасия.
Если Гоча до сих пор не поддавался своим опасениям, то только потому, что он был твердо уверен в покорности дочери: «Не посмеет ослушаться».
Сейчас он почувствовал, что эта уверенность поколебалась.
«Скажем, осмелилась, ушла к кому-нибудь, — что тогда? Да, что тогда делать, как поступить?»
Вникнув хорошенько во все обстоятельства, он понял, что у него только один исход: примириться с судьбою.
И вдруг он обомлел. Как? Он, Гоча, стоит, точно истукан, среди комнаты в такую решительную минуту?! Вместо того чтобы действовать, поднять на ноги, пока не поздно, все село, отыскать своенравную дочь, где бы она ни была, притащить ее домой, он о чем-то раздумывает, копается в каких-то подозрениях?!
Гоча встряхнулся, расправил плечи, сорвал с гвоздя бурку и двинулся к выходу.
Тасия заволновалась.
— Ты куда? — крикнула она, срываясь со скамеечки, точь-в-точь наседка, слетевшая с гнезда.
Но Гоча с грохотом захлопнул за собою дверь.
Тасия понимала, что нельзя отпускать мужа одного. Она волчком завертелась вокруг очага, бестолково хватаясь за первые попавшиеся предметы. Наконец мысли ее прояснились, она сообразила, что надо делать. Прежде всего вытащила из очага горящие поленья, приглушила огонь, подобрала толкушку и положила ее на полку. Подняла повыше крюк с котелком, чтобы не пригорело гоми. Огляделась по сторонам: все ли в порядке, не грозит ли что опасностью дому… И только тогда схватила со скамейки платок, накинула его на голову и устремилась за мужем.
В небе ярко мерцали звезды, и безлунная ночь не была темна.
Тасия вышла за ворота, огляделась: Гоча был уже на шоссе и шагал так размашисто, что Тасия сразу же потеряла надежду догнать его. Но все же двинулась за ним, не отрывая глаз от маячившей далеко впереди фигуры: вдруг скроется в ночной тьме, — что тогда?
Тем временем Гоча свернул с шоссе, срезая прямиком его извилины, и пошел вверх по тропинке, — тропинка эта упиралась в уличку, ведущую к той части села, где жили многочисленные носители фамилии Бигва.
Тасия затрепетала: Гоча, конечно, ворвется к. Гере и осрамит всю семью.
Позвать его, остановить? Страшно. Надо спешить. Тасия побежала что было сил.
Подъем остался позади. Она замешкалась на тропе, а Гоча уже шагал по уличке.
Тасию точно осенило: тут совсем поблизости тупик, в котором живет ее золовка Саломе. Быть может, Гоча направляется к сестре? И она напрасно тревожится?
Однако Гоча и не подумал завернуть в тупичок. Та-оия, потеряв последнюю надежду на мирный исход, крикнула:
— Куда ты, куда? Она, верно, у тетки! Где ей еще быть?
Гоча ушам своим не поверил: неужели это в самом деле Тасия? Он круто обернулся, увидел нагонявшую его жену и обозлился. Однако Тасия не дала ему и рта раскрыть.
— Я тебя спрашиваю, куда ты идешь? Да опомнись наконец! Говорю: она, верно, к Саломе ночевать пошла. Не слышишь?
«То все плакалась, что дочь куда-то пропала, а теперь плетет про Саломе… Что за неразбериха? — подумал Гоча. — С ума, что ли, спятила?»
Но все же от слов Тасии у него полегчало на сердце. Как это ему самому не пришло в голову, что Найя могла уйти к тетке? Он взглянул в проулок, упиравшийся в дом Саломе. В одном из окон мерцал свет. Гоча внезапно уверовал в то, что дочь его действительно здесь, и, когда Тасия в конце концов поравнялась с ним, сказал:
— Куда же ты? Ступай к Саломе и приведи дочь.
Тасия послушно бросилась к дому.
Не прошло и минуты, как до Гочи донесся голос Саломе. Она спешила к нему, что-то выкрикивая и причитая на ходу… Следом за нею шла Тасия. Найи с ними не было.
— Что случилось, Гоча? Где твоя дочь? — еще издали крикнула взволнованная Саломе.
Усиленно жестикулируя, она засыпала брата упреками:
— Осрамился ты, брат, на всю деревню, вот что! Дочь из дому ушла! И какая дочь! Ангел, а не девушка! Все по-своему норовишь, ссоришься, никого не желаешь слушать, вот и накликал беду. Если бы не ты, зачем ей из дому убегать?
Саломе на этот раз не стеснялась; казалось, вот-вот вцепится в брата.
Гоча молчал. Однако от Саломе не укрылось, что глаза его под нависшими бровями виновато забегали. Саломе расхрабрилась и заговорила с удвоенным жаром. Она беспощадно высыпала ему все, что таила до сих пор в своем сердце, опасаясь его гнева.
— Слывешь ты умным человеком, Гоча, но, оказывается, все это вздор! — говорила она. — С родной дочерью ужиться не можешь! Чего тебе от нее нужно? Чего пристал к ней? Вся деревня ее хвалит, можно сказать — на руках носят, а ты хочешь засадить под замок, разлучить с подругами и товарищами, жить ей не даешь… Сколько времени прошло с тех пор, как все в мире перевернулось, а ты все не можешь понять, что Арчил — не пара твоей дочери, даже если бы она не любила Геру. Я ни капельки не удивлюсь, дорогой мой, если окажется, что Найя пошла и расписалась с Герой. Нынче никто над такими вещами головы не ломает, мой милый! Никто не требует справки о согласии отца, очень им это нужно! — заключила Саломе свою укоризненную речь.
Тасия взволновалась.
— Саломе… И как у тебя язык повернулся! — пробормотала она, всхлипывая.
Гоча тяжело вздохнул, и это тоже не укрылось от внимания Саломе.
Ясное дело, — она пересолила.
— Нет, я вовсе не говорю, что все уже кончено… — продолжала она примирительно. — Откуда ты взяла, Тасия? Я оказала только, что такое бывает, но уверена, что Найя никогда себе этого не позволит. Я- то не сомневаюсь в ее благоразумии… По правде сказать: натерпелась я страху из-за вас. Вижу — бегут оба: и муж и жена. Сердце чуть не разорвалось! Неужто к Элико по дороге не зашли? Может, Найя у нее засиделась?
Глухое молчание было ей ответом.
