— Черт, теряю навыки… Пытался работать на слух… Прокол.
Следующие десятка три метров мы прошли в тишине, нарушаемой лишь криком чаек возле мусорных баков и звуками военного оркестра, готовящегося где-то к параду. Ничего, похожего на «хвост» я пока не замечал.
А вот и «Эрмитаж». Наш «Эрмитаж», районного масштаба. Он уже закрылся и спит. Но даже во сне пахнет пивом.
— А у тебя был кто-то? Я имею в виду женщин? — опять полезла в душу Веселова.
Что у нее за пионерские разговоры? Она ведь уже спрашивала про жену с детьми. Жены нет точно, с детьми — вероятность один к двадцати пяти.
— Было. Встречался с одной. По-взрослому. Недели две. Но тут вернулся ее муж. Из командировки. Убивать его сразу не стал — так, приложил разок, когда он утюг схватил… Она с ним осталась. А ты почему разошлась?
Обычно при упоминании бывших супругов люди морщатся, но Ксюха только улыбнулась.
— Так вышло… Мы квартиру снимали. По вечерам Коля репетировал. На виолончели. Это довольно громко. Как-то пришла соседка сверху. Попросила не играть, мол, мешаете. Коля на другой день стал играть еще громче. Имеет право до одиннадцати. Соседка снова к нам. Поругались даже… Она милицией пригрозила. Но Коля не успокоился, хотя он неконфликтный человек. Я даже сама стала просить, чтоб потише играл. В общем, она опять с претензией… А через месяц он к ней ушел… Насовсем. Он, оказывается, специально громко играл, чтобы она заходила. Влюбился. Я его не осуждаю, хотя сильно переживала. Это не зависит от человека… Они до сих пор вместе. Мальчик родился.
— Ну ты даешь! Надо было дверь ей бензином облить и подпалить. Для начала.
— Ты серьезно?
— У меня бы так жену увели, тихой сапой!.. Разобрался бы конкретно.
— Здесь сила не поможет… Да и зачем…
— И сколько вы прожили?
— Два месяца… А как он ухаживал, ты не представляешь… Целый год. Цветы, стихи… Один раз даже на виолончели под окном играл… Знаешь, что оказалось самым болезненным? Разочарование. Не будь этой помпы, я бы не так переживала. Вообще, разочаровываться в людях очень больно.
— Вот поэтому я и не женюсь.
— У нас охранник в офисе, ему под шестьдесят уже. Так он свою жену до свадьбы знал восемь дней. И живут счастливо всю жизнь. Здесь не угадаешь…
Я бы тоже много чего мог порассказать. Со мной в колонии один еврейчик из Ростова сидел, сразу с шестью тетками переписывался. Знакомился по журнальным объявлениям. Каждой в любви клялся, жениться после звонка обещал, и каждая ему передачки слала. Хорошие такие передачки, богатые. А потом все шестеро его встречать приехали. С цветочками и колечками обручальными. Только не встретили. Он накануне освободился. До сих пор, наверное, ищут. И вряд ли найдут, потому что фотографии он слал всем разные. То есть чужие. Одной, кстати, послал Джонни Деппа. Та не просекла, хозяину, в смысле, начальнику колонии показывала — не у вас ли сидит? Да, у нас. В седьмом отряде. За пиратство на Карибах.
Остаток пути мы прошли молча. Когда Веселова хотела заговорить, я прикладывал палец к губам, дескать, не мешай работать. Мы тут не под луной, если помнишь, гуляем.
Никто к нам не подходил, сигаретку не спрашивал, по лицу не бил и не грабил. Даже скучно как-то. Хоть бы медведя встретить дикого, побегали бы. Возле подъезда она, продолжая держать мою руку, словно утопающий свисток для отпугивания акул, предложила:
— Зайдем на минутку? Я боюсь одна по лестнице…
Живи она выше второго этажа, я бы еще крепко подумал. А на первый не жалко. Зайдем. Заглянул внутрь, решив убедиться, что засады нет.
Как и десять лет назад — полный мрак. Хоть с собой лампочку носи. Ксюха долго искала в сумочке ключ. Минуты две. Я уже начал нервничать, не потеряла ли и не придется ли лезть в форточку. Наконец нашла…
Тут позвонил Гера и предложил срочно прибыть к месту несения службы. Предложил громко, но я вовремя прикрыл трубку.
— Павлуха, давай прямо сейчас ко мне! Такие чиксы! От одного вида вст…
Я закашлялся, чтобы Веселова не расслышала окончания реплики.
— Постараюсь… Только в отдел заскочу.
— Какой еще отдел? Богадельню Керимовскую?
— Так точно… Надо забрать кое-что.
— Правильно. Бухла захвати: мне водки, девкам — шампанского. Ну, ты знаешь… Ждем-с!
Я отключил трубку.
— Булгаков… Просит подстраховать… Он в засаде. В шахте лифта. Катушечников ловит.
Ксюха мгновенно погрустнела. Странно. Не все ли ей равно, в засаду я отправляюсь или на разврат.
Она открыла дверь.
— Не зайдешь?
Мне, вообще-то, не жалко, но… Какой смысл? Чаю уже попили. Да и напарник ждет.
— Ну, если хочешь…
— Ладно, ты же спешишь… В другой раз… Спасибо, что проводил.
Я пожал плечами, мол, не за что.
— По-моему, за тобой никто не следил. По крайней мере, сегодня. Но если что — звони. Рога обломаем.
— Пока, Паша… Ой, подожди… Я же совсем забыла. Вот…
Она порылась в сумочке, достала небольшую пластмассовую коробочку и протянула мне.
— Это тебе… за хлопоты.
Я открыл крышечку. Авторучка. С нарисованными иероглифами, красным дракончиком и кисточкой на конце.
На конце у авторучки, а не дракончика.
— Ты говорил, что приходится много писать.
— Спасибо, Ксюх, конечно, но я бы тебе и так помог… Без базара.
— Бери, бери… Мне будет приятно, что ты будешь писать моей ручкой… Пока, Пашенька.
Она нехотя закрыла дверь, словно в квартире вместо спокойствия и уюта ее ждали ткацкий станок и надсмотрщик с плетью.
Я ушел не сразу. Почему-то нутро царапало легкое чувство вины. Впрочем, какая вина? Попросила — проводил.
Сам не знаю зачем, я приложил ухо к двери. Услышал, как она набрала номер стоящего в прихожей телефона.
— Алло, Катюша… Мы дошли, всё в порядке… Спасибо за вечер. Ты очень понравилась Паше. И Игорь тоже… Нет-нет, он все время такой. У нас всё в порядке. Конечно, конечно, обязательно передам. Целую, спокойной ночи.
Странно, она ничего не сказала насчет слежки… Блин, а что это вы делаете, благородный мистер Угрюмов? Подслушиваете чужие базары? Западло, товарищ старший лейтенант!
Я вышел из подъезда. Посмотрел на небо. Сейчас сориентируюсь по звездам и выберу кратчайший путь в Герину гавань.
Шучу, дорогу к приятелю я найду безо всяких звезд, даже в полной темноте. Скажу откровенно, соскучился я по нашим вечеринкам. Прекрасно устроен человек — вроде бы все осточертело, вроде все обрыдло, ничего нового не увидишь. А проходит неделя-другая, и снова тянет.
Это я не только о гульбе. Но и об остальном. Например, о работе на урановых рудниках и лесоповале.
Как идти? Через заброшенный футбольный стадион, что было бы короче, или дворами, дабы не нарваться на бродячих животных, любящих по ночам погонять мяч и покусать случайных болельщиков.
