треножить.
– А с нашими-то что, с питерскими?
– Да ничего! Ни наркоты, ни оружия при них не было, к налету они отношения не имеют. А на залив якобы приехали, чтобы выбрать территорию под центр отдыха. Задерживать не за что. «Оружейщики» их покрутили для проформы и выгнали.
Коля, конечно, предполагал, что господ не арестуют, но все же после слов Виталика почувствовал упадок сил и слабость в ногах:
– Ты вычистил меня из компа?
– Слушай, не успел. Сегодня сделаю. Но не переживай, они не знают, на каком ты поезде ехал, а Игорь, как и обещал, признан виновным в мелком хулиганстве и оскорблении человеческого достоинства. Судья оказалась принципиальной и дала пятнадцать суток.
– Он ничего не вспомнил?
– Потихоньку отходит. Но ты у него пока вне подозрений.
– Держи меня в курсе. И про комп не забудь.
– Не забуду. Бывай!
Татьяна, слышавшая часть разговора и заметившая перемену в настроении бывшего мужа, естественно поинтересовалась:
– У тебя все нормально? С кем это ты?
– Со старшим менеджером.
– А при чем здесь компьютер? Ты же пылесосами торгуешь?
– В моем рабочем компе кое-какие личные документы, а начальство этого не любит. Попросил вычистить.
Спустя полчаса он вновь сидел в засаде. И вновь у него попросил бензина утренний страдалец, так и не раздобывший средств на дозу.
– Блокнотик заведи, – посоветовал Коля, – я человек понимающий, но другой даст в морду.
Наркоман, не поблагодарив за совет, хотел исчезнуть в кустах, но Коляныч притормозил его за футболку:
– Погоди… Ты из этого дома?
– Ну.
– Я тут барышню одну жду. – Коля достал из бумажника купюру среднего достоинства. – Хотел бы познакомиться. Тоже отсюда. Верой звать. Не знаешь ее?
– Верка? Проводница?
– Да. Кажется, проводница.
– Ну знаю. С пятого этажа. В нашей школе училась. С предками живет. И чего хочешь?
– У нее есть кто-нибудь? Из мужиков?..
– Чего, запал? Верка клевая.
– Запал, запал. – Коля сунул попрошайке купюру.
– Из местных точно никого. Из залетных не знаю, не спрашивал. А местные к ней и не клеются.
– Почему?
– Боятся. И тебе, кстати, не советую.
– Почему?
Два «почему» – это перебор. Деньги получены только за одно. Парень мгновенно скрылся в кустах, не ответив на вопрос.
Коляныч призадумался. С чего это боятся? Ведьма, что ли? Или болеет чем? Не, на фирменные поезда больных не принимают. Может, характер не сахар? Не сказал бы… Ментам вагонным не сдала, хотя имела полное моральное право. Странно. Весьма необычная характеристика для дамы. Ну, прошмандовка или стерва – понятно. Никаких вопросов. Но бояться-то почему должны?
Если до этого Коляныч просто нервничал, то теперь заволновался изрядно. Вдруг она и слушать ничего не захочет? И даже цветы не возьмет. Кто он для нее такой? Коля? Ладно б еще Николас Кейдж. Таких Коль полные вагоны каждый вечер.
Да, похоже, без случайного маньяка не обойтись. Но где его сейчас возьмешь? (Внимание: срочно требуется маньяк для проведения оперативной комбинации! Оплата гарантирована.) Надо было Антона от съемок оторвать, пускай бы сыграл, у него подонки хорошо получаются.
С ланчем теперь тоже проблема. Наркоману отдана последняя купюра. Осталась только мелочь, даже на кофе не хватит. А как говорят кубинцы – нет песо, нет махито. И куда ее приглашать? Нормальный ухажер нанял бы яхту, заказал бы ужин с лобстерами, фейерверк, привез бы корзину элитных роз, подарил бы колечко от Кардена с брюликами. А то заколка пластмассовая, «Ниссан» немытый. И как только совесть позволяет.
В тревожном ожидании прошел час. И когда Коляныч прикидывал, что предпринять, если Вера Павловна не появится вовсе, она появилась! В плотно облегающей футболке с вышитым сзади китайским драконом и светло-голубых джинсах. И появилась не одна. А с ходячей шваброй под названием пекинес. Это такая собаченция, у которой не понять, где голова, а где задница. Страшная зверюга. Намажь морду фосфором и выпусти ночью на улицу. Куда там до нее собаке Баскервилей!.. Смерть от инфаркта гарантирована.
Видимо, именно эту «швабру» и должен был благодарить исстрадавшийся Коляныч. Приспичило зверюге облегчить мочевой пузырь. Выгул называется. А может, наркоман, говоря про страх, имел в виду именно «швабру»? Вдруг это особая секретная порода? Внешне игрушечная, а коснись хозяйки – на куски разорвет. Вместе с букетом.
Коля судорожно снял очки, швырнул их на торпеду. Схватил розы, быстро расправил пожухлые лепестки. Достал заколку. У него есть минут пять, от силы шесть, если «швабра» плотно пообедала.
Как это, однако, непросто. Ноги – вата, язык – свинец, сердце – барабан. Внедряться проще. Но, как говорил Юз Алешковский, любовь вам не червонец срока, любовь – это от звонка до звонка.
– И. Здрасте, Вера. Не узнаете?
Собаченция среагировала первой, поспешила к ноге незнакомца и сделала подлость прямо на брюки.
– Ферри, как не стыдно! Фу… Простите…
– Ничего… Это вам.
Коля протянул букет. Однофамилец моющего средства своим некрасивым поступком помог разрядить обстановку.
– Спасибо. Но… зачем?
– Я же виноват перед вами. Берите, берите. – Он почти силой заставил девушку взять букет. – И вот еще. Заколка. Почти такая, как была.
Вера растерянно улыбнулась:
– Ну что вы.
– Мне не жалко. Дедушка работает на заколочной фабрике. Понемногу ворует, а я продаю. Этим и живем.
Вера еще раз улыбнулась. Судя по всему, она вспомнила пассажира спального вагона.
– Вы что, меня здесь ждали?
– Два дня. Я же должен был загладить вину.
– Я уж и забыла.
– Зато я не забыл, потому что все записываю. Вы нас тогда очень выручили. Правда.
Вера Павловна нахмурилась – та сцена в вагоне не принесла ей положительных эмоций. Пока она находилась в пограничном состоянии, Коляныч пошел в наступление:
– Я обещал ресторан, но передумал (у меня нет денег). Мне кажется, вы не пойдете.
– Правильно думаете.
– Значит, угадал. А как насчет театра? Очень хороший спектакль. Там играет мой друг. Антон Лебедев. Может, слышали? Могу познакомить.
Идея с театром посетила Коляныча внезапно, но не случайно. За спиной Веры Павловны пестрела концертная афиша. А уж с контрамарками он решит, связи в театральных кругах еще остались.
– Лебедев?.. Да, конечно… Но мне сегодня на поезд. В смысле, на работу. И потом, как-то все
