гости ходили, водку пили. Рисковали, понятное дело, но охота пуще неволи. Днем-то через границу не поедешь — за перебежчика примут и огонь откроют. А если поймают, так без суда и следствия.
Иван Сергеевич прервался, сделал еще одну успокоительную затяжку и продолжил:
— Короче, я на той, сомалийской стороне с прапорщицей одной познакомился. Немножко не от мира сего бабенка, военной романтики хотела. А может, еще чего… Служила при хозчасти. Ну я с ней и того… Сошелся. Любви никакой не было, ни ей, ни мне она не нужна была. Зато с остальным полный порядок. Периодически к ней наведывался. Когда возможность появлялась. Начальству, естественно, не докладывал, а то первым бы рейсом на родину. А за место я держался, платили нам не то что сейчас…
До линии фронта добирался на машине, пешком в заветном месте кордон переходил, ну и к ней пешком. Все отлажено, никаких проблем. Если б в Сомали задержали, сказал бы — я ваш. А наши бы подтвердили. Не, геморрой бы был, но не смертельный…
Обратно таким же путем. Бегом до линии фронта и в часть на машине. В общем, еду как-то после свидания. Уже по родной Эфиопии. Буквально только отъехал. Вдруг мужик местный под колеса бросается. Торможу, выскакиваю из джипаря. У обочины легковуха стоит. Дорогая. У крестьян таких точно нет. А мужик чуть не плачет, по-своему объяснить что-то хочет. Я немножко понимал диалект, врубился, что помощь нужна. Подхожу к легковухе, а там баба молодая. Черная. Кричит и на живот показывает. Рожает! Как потом выяснилось, водитель ее в больницу повез, да не довез… Не знает, что и делать… Я роды, конечно, тоже не принимал, хотя представление имел, был у нас в училище курс лекций по оказанию первой помощи… Ну кое-как справился. Родила она прямо в машине пацана… Я шоферюге говорю, мол, ты меня не знаешь, иначе кердык. Он пообещал.
А через неделю меня командир вызывает. У него в кабинете дядечка чернокожий в костюме, солидный такой, по-английски шпарит, все пальцы в перстнях. И водитель с ним! Тот самый. Увидал меня, заулыбался. Дядечка меня обнял, благодарить стал. Оказалось, он князек какой-то местный, очень уважаемый. У них там не только одни бедняки были, но и олигархи алмазные. Эта роженица из машины дочкой его единственной оказалась. В своем доме с мужем жила. Муж умотал куда-то, а тут схватки родовые. Водитель ее в машину и в город, в больницу. Да не довез.
Поболтали мы, в общем, про интернациональный долг, про дружбу народов, про то-се. Потом он меня во двор вывел, перстенек снял с пальца и протягивает. Я отказывался, но он сказал, что не простит себе, если не возьму. Пришлось взять… Ну и в довесок бутылку вот этой самой…
Тесть нежно погладил пустую «Краснознаменную».
— Говорит, я знаю русские обычаи. Водка обязательный презент. Где-то раздобыл ведь… А еще через неделю в Москву бумага пришла от правительства Эфиопии с просьбой наградить майора Чижова за помощь эфиопскому народу. Тут же особист примчался — за какую такую помощь? И что это майор Чижов делал возле линии фронта в столь подозрительный час? Он должен был находиться в части. Командиру-то я объяснил все без утайки, так и так, ездил на бля… К женщине. Но особистам это ж не объяснишь, тут же хай поднимут, Лида, не дай бог, узнает… Хорошо, командир мужиком нормальным был, прикрыл… Сказал, что отправил меня по срочной нужде… Прокатило.
Ну и вручили мне орден Боевого красного знамени и наградной пистолет за проявленный героизм и мужество при выполнении интернационального долга… Даже неудобно как-то…
А перстенек я домой привез, в госказну не сдал. Ювелиру одному показал. Он чуть с табурета не свалился. Алмазик на триста тысяч зеленых тянул. По тогдашнему курсу. Я глупость сделал, продал, а деньги на книжку положил, чтобы проценты капали. Да с нашим государством долбаным разве заработаешь на процентах? Хорошо, хоть это сохранил… Лиде сказал, что перстень в пустыне нашел. Вряд ли поверила, но дознания не устраивала… А бутылочку не распил. На память оставил. Одним словом, квартирка ваша ипотечная африканского происхождения… Я к чему это рассказал. Видишь, как получается, — и счастье, и несчастье — все через это дело… Не поедь я тогда за линию фронта, негритос бы не родился, да и вы бы сейчас в соседней комнате ютились. Так и с Леркой. Не, я ее не оправдываю, но… Что не делается, все к лучшему.
Иван Сергеевич плюнул в баночку и сунул туда же окурок.
— Ты бы… не рубил с плеча… Поговори с ней… Может, причины были уважительные. Всякое ведь случается… Может, сам в чем-то перед ней виноват. А насчет по роже дать этому? Если откровенно, я не знаю, как поступил бы на твоем месте. Со стороны всегда легче судить. Ситуацию все равно не исправишь… А с Леркой поговори, поговори…
— Поговорю, — вяло кивнул Вадик.
— Форма-то чья на тебе?
— Никита дал…
— А зачем?
— Так… На рыбалку собирались… Пап… у меня с этими девчонками не было ничего… Честно… Я и звать-то их не знаю как…
— А синяки кто поставил?
— С моста упал… Нечаянно.
Остаток ночи Вадик провел без сна. Сидел в их с Леркой бывшей комнате и смотрел на ночной двор, освещенный одиноким фонарем. Когда-то они любили смотреть в это окно и болтать о всякой ерунде типа вечной любви и тарифах на сотовую связь. Иван Сергеевич говорил, что из их окна удачный вид. Если посадить пулеметный расчет, то, в случае нападения иноземных врагов, можно долго держать оборону. Каких иноземных врагов?.. Гастарбайтеров, что ли?
Тесть тоже не ложился. Сидел на кухне и думу думал.
Вадик пока не знал, что скажет Лерке. Но и не выстраивал какую-либо стратегию. Как получится, так и получится. Поговорить лучше после ее рабочей смены. В салоне не та обстановка, да и отвлекать будут. Подождет на выходе. Предварительно созваниваться не стоит. Фактор внезапности всегда дает фору на серьезных переговорах.
Да, правильно Сандра Брюсовна говорила — в любой измене виноваты оба. И еще неизвестно, кто больше. Он ведь и правда не прыгнул бы сейчас с моста, если б она вдруг попросила. А до свадьбы прыгнул бы. Нет в нем больше эффекта беспокойных ног. Куда-то улетучился.
Поменьше надо было в Интернете сидеть, а побольше Леркиными проблемами интересоваться… А то быстро найдутся те, кто не сидит в Интернете.
Утром они с тестем попили чая без сахара и немного прибрались. Лифчик, оставленный одной из студенток, как ненужную улику спустили в мусоропровод. Вадик представил, как обрадовалась бы теща, найди его под диваном. Иван Сергеевич пострадал бы безвинно. Хотя нет… Наказания без вины не бывает. Неиспользованное шампанское выкидывать не стали. Жалко. Иван Сергеевич засунул его поглубже в недра пустого бара, туда, где раньше томилась «Краснознаменная».
— Может, мне с ней сначала поговорить? — предложил он, возвращаясь к актуальной теме.
— Не надо. Вы здесь ни при чем.
— Как это ни при чем? Сам же воспитывал… Жалел, не порол… Вот вы тоже Алешку не порете, а он помаленьку борзеть начинает. На днях с приятелем деревенским играли в расстрел партизан. А партизанами наши куры были…
— Сами же научили… Ничего удивительного.
Перед тем как идти к матери, Вадик завернул к Никите — отдать камуфляж и надеть свои негероические шмотки. Верный «опель» со свежей вмятиной на крыле отсыпался под окнами. Хозяин тоже дрых. Разбудить его удалось только с шестого звонка. Девчонок с ним не было. И, судя по его недовольной физиономии, разврата так и не случилось.
— Они отказались в машине, прикинь! Заразы… Как воду без газа на халяву жрать, так это мы можем, а как до дела… У тебя деньги остались?
— У меня их и не было.
— Все, надо на биржу идти… А то я тут с твоими семейными проблемами совсем расслабился. А биржа, она постоянного присутствия требует. Руку надо держать на пульсе. Особенно в кризис.
Никита приложил ладонь ко лбу, где, видимо, и бил пульс биржи.
