Да, прямо сейчас.
Гончаров, прочитав на вставленном в машинку листе текст, гоготнул:
– Ну, Казанцев, ты дал! “В связи с расследованием уголовного дела прошу предоставить список всех полных сотрудниц АО “Гостиный двор””. Это тебе для чего, а? На толстушек потянуло? Одобряю. Ты бы хоть параметры указал примерные. Рост, вес, объем…
– Каких толстушек? Чего ты там лепишь? Костик вылез из-за стола, прочитал запрос, слегка сконфузился.
– Фу, мать вашу! Надо “полный список сотрудниц”…
Белкин извлек из сейфа кассеты, ампулы с клофелином, деньги, акт изъятия.
– Вот, мужички. Я Славку дожидаться не буду, чего-то хреновато мне, отлежусь. Передадите. Пусть только с Семеныча расписку возьмет. Да, еще видак в кладовке, по мокрухе на Бегемотной. Тоже пусть захватит. Семеныч просил.
Вовчик закашлялся.
– Да ты простыл просто. Дуй домой. Больняк возьми, отлежись. Останемся мы с Казановой сиротами казанскими…
– Пока. Я выйду завтра.
Белкин надел куртку и исчез за дверью.
– Странный он какой-то сегодня. – Паша перевел взгляд на Казанцева.
– Мы скоро все такими странными станем. В этой помойке. Крысы и те от холода подохли. Костик подошел к белкинскому столу.
– Так, “Бриллиантовая рука”, “Ну, погоди!”, “Кавказская пленница”… Шериф страдал летаргией.
– Ностальгией, – поправил Паша.
– Ей самой.
Казанова оставил в покое кассеты, зарядил в машинку новый лист и принялся перепечатывать запрос о “полных” дамах “Гостиного двора”.
Мощный охранник услужливо открыл переднюю дверцу. Зелинский, придерживая пальто, упал на сиденье. За рулем сидел Сергей, а не штатный водитель кандидата.
– Как дебаты, Шура?
Зелинский достал платок, вытер лоб.
– Не прет с утра. Забыл в офисе текст выступления, а до эфира три минуты. Пришлось так… Вроде проглотили. Я одними лозунгами этих интеллигентов-демократов замордовал. Горло, правда, заболело. Покричал.
– Может, панадольчику?
– Сам жри. Поехали на базу, коньяку съездим. Надежнее.
Щетки запорхали по стеклу. Слякоть.
– Ничего, эти пидоры еще задницу мне лизать будут, голодранцы. Сидит один такой. Сосал-демократ в штопаных носках, потом за три метра несет. Коренной питерец, интеллигент в третьем колене, обещаю процветание и полный достаток! Какой, блин, достаток? Да у тебя на обратный жетон в метро не хватит, политик. В своем КБ обещай! Сережа, где ты на Западе видел хоть одного конгрессмена в штопаных носках или в полинявшем от стирок пиджаке? А заливает красиво, бабки рыдают у телика. Дон Диего! И ведь проскочит! Вместе с носками! Ему самое место мороженым у метро торговать, а не в парламенте клубни греть.
– Все хотят жить хорошо, Шура. А что он говорить должен? Товарищи избиратели, голосуйте за меня, потому что мне очень нужна квартира, хорошая зарплата, пенсия и неприкосновенность? Это. все равно что нищий ходил бы по вагонам и плакался: “Товарищи, помогите, кто чем может. Я вчера водки пережрал, и у меня очень сильно болит голова, а в кармане сто тысяч одной бумажкой – менять не хочется. Подайте на опохмелку, дай вам Бог здоровья, спасибо…”
– И коммуняки туда же! Знают, куда бить. Ах, как раньше жилось хорошо, прямо рай земной! Колбаса по два двадцать! Всю политику сводят к сплошной колбасе да к дружбе народов. Ничего, время рассудит.
Зелинский окинул взглядом окрестности.
– Здесь перекопано, езжай по набережной. Спикер не объявлялся? Сергей скривил рот:
– Пропал, голубок. Я думаю, Шура, ты был прав. Кажется, он вел двойную игру.
– Ты считаешь, что вся эта история с девицей лажа?
– Нет, она вполне вероятна. Дело в другом. Кассета в ментуре. Уже в ментуре. Но где гарантия, что перед этим она не побывала у Спикера?
– Какой смысл ему отдавать ее туда?
– Я давно понял сущность Спикера. Он работает там, где больше платят. Только так. Другие критерии его не интересуют. И вдобавок, он профессионал.
– Ты хочешь сказать, что у ментов больше денег. чем у меня?!
– Нет, нет. Он работает не на ментов. Менты в настоящий момент интересуют его как отмазка. Я уверен, что информацию с кассеты он давно перепродал, а уж после она оказалась в милиции. И теперь, если она где-то проявится. Спикер разведет ручками и мило улыбнется. “Извините, Александр Михайлович, но это, наверное, менты. А я сделал все, что мог…”
