ветеран (звание воеводы давалось только военачальникам, которые выиграли битву; Путник получил воеводство после блестящей победы над турками) предпочел не рисковать. Вместо этого он организовал основную линию обороны за равниной, вдоль реки Вардар и возвышенности, лежащей за ней. Защитники прибыли на позицию только ночью 14 августа, совершив стокилометровый марш-бросок в течение 48 часов, и сразу же открыли огонь по наступающим с близкой дистанции. Потиорек, командующий австрийскими войсками, обратился к Конраду, прося вмешательства Второй армии, 'свободного элемента' в планах 'Д' и 'В', чтобы она частично приняла на себя удар противника. Конрад ответил отказом, хотя Потиорек сообщал, что угодил в 'настоящее пекло'. 16 августа сражение стало еще более ожесточенным, он обратился к Конраду снова, и вновь безуспешно. И только в третий раз, 17 августа, его просьба не была отклонена — но при условии, что переброска 'свободного элемента' в Галицию из-за этого не будет задержана. Теперь в сражении на Дрине и Саве участвовали Пятая, Шестая и частично Вторая австрийские армии — против всей сербской армии. То отступая назад под напором огня австрийской артиллерии, то снова наступая, сербы тем не менее постоянно возобновляли атаки. Постепенно их настойчивость начала пересиливать. 19 августа командующий Пятой австрийской армией приказал своим войскам отступить за Саву. На следующий день Вторая армия предприняла последнюю, безрезультатную попытку вмешаться, после чего отбыла на соединение с 'Эшелоном А'. в Галиции, как это изначально и предполагалось. Что же касается Шестой армии, то она, собственно, так и не вступала в бой и присоединилась к общему отступлению. 24 августа сербы вытеснили неприятеля со всей своей территории.
Однако на этом сражения в Сербии в 1914 году не закончились. 6 сентября сербы, воодушевленные одержанной победой, пересекли границу Австрии. Это был неблагоразумный шаг. В результате при попытке отступления через Саву они потеряли почти 5 тысяч убитыми и ранеными. Месяцем позже, однако, сербы обнаружили слабое место в линии обороны Потиорека на Дрине. Они пересекли Боснию и двинулись к Сараево, что напугало тюремных служащих и привело к переводу Гаврилы Принципа и его сообщников в крепость Терезненштадт в Богемии. Там убийце эрцгерцога было суждено умереть от туберкулеза в апреле 1918 года. Во время Второй Мировой войны в Терезиенштадте помещалось печально известное 'образцовое гетто' для пожилых умирающих немецких евреев, которых ожидала гибель во время 'холокоста'. Сербская оккупация восточной Боснии продолжалась только сорок дней. 6 ноября Потиорек, командовавший армией мирного времени, когда Франц Фердинанд посетил Сараево с инспекцией, начал общее наступление. После артподготовки силами тяжелой артиллерии и получения сильных подкреплений австрийцы сосредоточенно атаковали. Сербы были отброшены от границы с Моравией в северо-восточную Сербию и на сто тридцать километров от Боснийского фронта. Дважды Путник отдавал приказ о всеобщем выходе из боя и отступлении. Зима выдалась суровая, покрыв склоны метровым слоем снега. 2 декабря столица Сербии, Белград, пала, и король Петр официально освободил солдат от присяги, чтобы они могли вернуться домой, не покрыв себя позором измены. Он заявил, что намерен продолжать борьбу и появился на передовой с винтовкой в руках. Это стало поворотным пунктом в развитии событий. Путник обнаружил, что силы австрийцев чрезмерно растянулись, и 3 декабря начал новое наступление. Ему удалось прорвать их линию фронта и в двенадцатидневный срок очистить территорию Сербии от неприятеля. Австрийская армия потеряла свыше 40 тысяч человек из 200 тысяч, участвовавших с ноября в Сербской кампании. До осени 1915 года 'швабы', как сербы презрительно называли австрийцев и немцев, не рисковали предпринимать каких-либо попыток захвата Сербского королевства. Затем сербская эпопея приняла новый, более жуткий оборот.
Сербская кампания, тем не менее, была не более чем одним из эпизодов грандиозного сражения, которое вела Австрия на своей северной границе с Русской Польшей. И австрийцы, и русские имели довоенные планы наступления сразу по завершении развертывания. И те, и другие пошли в наступление, хотя и с разными результатами. План Конрада заключался в том, чтобы, усилив левое крыло своей армии, попытаться окружить русских на великой польской равнине южнее Варшавы, одновременно осуществляя 'активную оборону' на своем правом фланге — в Восточной Галиции, где можно было бы использовать в качестве опорных пунктов большие крепости Лемберг и Персмышль. План русского командования также предполагал окружение противника в Западной Галиции и еще более активную оборону на востоке. На совещании мнения разделились. Алексеев, начальник штаба Юго-Западного фронта, ратовал за то, чтобы основные усилия прилагались в западном направлении, Данилов — путеводная звезда Ставки, — за восточное направление. В итоге был принят некий компромиссный план 'двойного охвата'. Однако даже превосходящих сил русской армии не хватало на то, чтобы в равной степени обеспечить оба сектора. Вследствие этого начальная фаза Галицийской битвы охарактеризовалась путаницей и нерешительностью.
Физические условия пока работали на русских. Местность подходила для развертывания широким фронтом их огромных формирований — упорно марширующей пехоты и многочисленной кавалерии. Таким образом, особенности географии определяли границы театра военных действий. Австрийские позиции на переднем склоне Карпат образовали выступ. Слева их продвижение ограничивала Висла, несущая свои воды на север, и ее приток Сан, справа же — Днестр, протекающий в юго-восточном направлении, давал русским надежную опору для атак в направлении Карпатского выступа. В итоге над австрийцами нависла реальная угроза угодить в 'мешок'. В таком положении русским было достаточно иметь преимущество с двух сторон и они могли спокойно игнорировать силы, находящиеся с третьей.
Другим серьезным недостатком австрийской армии была ненадежность ее частей. Специалисты широко обсуждают этот вопрос со времен войны и по сей день, впадая то в одну, то в другую крайность, но единое мнение до сих пор не выработано. Еще во время войны публицисты союзников активно приписывали солдатам-славянам, с одной стороны, неприязнь к Францу-Иосифу, а с другой — братские чувства к русским. Готовность некоторых славянских частей, особенно чехов и австрийских сербов, сдаться при первой же возможности была широко известным фактом. Крах австрийской армии в конце 1918 года использовался пропагандистами союзников для подтверждения ранее распространяемой ими идеи о внутренней неустойчивости Австрийской империи. После войны, однако, появился ряд изданий, где эта идея оспаривалась. Случаи дезертирства рассматривались этими авторами как исключительные; утверждалось, и не без основания, что в армии в целом сохранялись в высшей степени прокайзерские настроения, и поражение Австрии не может быть отнесено на счет такой крупномасштабной нелояльности о настоящее время, кажется, во мнении по этому вопросу Придерживаются золотой середины. Австрийская армия говорила на девяти языках. 44 % ее составляли славяне — чехи, словаки, хорваты, сербы, словенцы, русины, поляки, — а также мусульмане-боснийцы. Немцев было всего 28 % венгров — 18 %, румын — 8 %, а итальянцев — 2 %. Немцы всегда оставались благонадежными, даже несмотря на то, что никогда не проявляли особой восторженности. Венгры и приравненные к ним привилегированные нации сохраняли верность вплоть до того момента, когда в результате поражения они оказались перед реальной угрозой гибели. Но абсолютный рекорд верности империи принадлежит католикам-хорватам, большинство которых сохраняли ее, несмотря ни на что. Поляки ненавидели русских, не доверяли немцам, но получили большие выборные и общественные привилегии при Габсбургах и поэтому были верноподданными. Мусульмане- боснийцы, изолированные в специальных полках, были вполне надежны; итальянцы и большая часть славян, особенно чехи и сербы, быстро потеряли свой энтузиазм, который демонстрировали во время мобилизации. Как только война перестала быть малым риском при большой выгоде, армия стала для них 'тюрьмой народов', с вездесущими немецкими начальниками в качестве надзирателей.
Это была незавидная судьба для армии, которая большую часть периода правления Франца-Иосифа была преуспевающей и даже популярной многонациональной организацией. Получающие приказы на родном языке, соблюдающие грубую дисциплину армии кайзера, одетые в красочную униформу, откормленные, скованные кодексами чести, восходящими к семнадцатому веку, к турецкой блокаде Вены и еще более древним временам, полки имперской армии — все эти Тирольские стрелки. Венгерские гусары, Далматинская легкая конница — были маленькой моделью лоскутной империи. В течение трех лет военной службы этот калейдоскоп создавал приятный контраст с рутинной работой в мастерской или за плугом. Ежегодные маневры представлялись летними увеселительными прогулками. Полковые юбилеи под звуки духового оркестра, когда вино течет рекой и прославленный полковник, эрцгерцог, князь, а возможно, и сам император, посещает полк, были радостными праздниками. Возвращение домой по окончании срока службы знаменовало еще один праздник и начало взрослой жизни. Война представлялась не более чем отдаленной
