революционной катастрофы требовал выхода из «магического круга Ключевского», из тесной, социальной, бытовой темы в «мировые просторы сороковых годов». Революция еще более затемнила загадочный лик
________________________
1 Федотов Г. П. Россия Ключевского. С. 352.
2 Там же. С. 359.
3 Там же. С. 360.
4 Там же. С. 362
5 Там же.
==31
России. Для Федотова задача состоит в духовном возрождении Родины усилиями жизни и мысли, которая вопрошает: «Что умерло без остатка? Что замерло в анабиозе? Что относится к исторически изношенным одеждам России и что к самой ее душе и телу, без которых Россия не Россия, а конгломерат, географическое пространство Евразия, СССР?»(1).
Очищенный революцией образ России Федотов наметил в основных чертах еще до эмиграции (2). Это образ а перспективе будущего, но на фоне прошлого. Прошлое и будущее постигаются мыслителем в живом единстве культуры, которое складывается из традиций, из соединенных усилий народа, из «общего дела» и дано в единстве направленности. Федотов считает возможным для историка говорить лишь об этом общем фоне, общих предпосылках национального стиля. Размышления Федотова о России — не пророчества, даже не предвидения, но ожидания. Пафосом ожидания и надежды пронизано его слово о русской культуре. Он смотрит в будущее, думает о прошлом и говорит о настоящем.
Однако в прошлом — до революции — русская культура имела свою направленность; «она обращала к будущему свои определенные вопросы»(3). Революция резко оборвала эту нить. Федотов тоскует по старой культуре, но он решительно против политической реставрации. Будущее реальной России для него связано только с тем поколением, которое воспитано Октябрьской революцией. В нем Федотов пытается разглядеть лицо России на фоне тысячелетней истории.
Мощный взрыв революции привел этот фон в движение. Федотов мыслит культуру многослойной, многоликой и многоголосой. Культурологический полифонизм и полиморфизм допускает надежду не на воскрешение разрушенных «верхних» слоев XIX века, а на выдвижение «нижних», старых и даже древних пластов русской культуры. Федотов ожидает, что в катастрофе революции могут подняться из глубины истории самые твердые и ценные породы культуры. Но что же скрывается за толщей веков?
Первоначальный факт истории русской культуры Федотов видит в переводе греческой библии на славянский язык(4). Уже здесь зерно всех будущих расколов. Дар «учителей словенских», приблизивший образ Христа, облегчивший христианизацию народа, по убеждению Федотова, достался ценой «отрыва от классической традиции»(5). Отсюда далеко идущие культурно-исторические последствия. За богатством религиозной и материальной культуры великолепного Киева XI—XI веков Федотов усматривает нищету научной философской мысли. Совершился роковой разрыв славянской речи со вселенской мыслью. Вопреки своему призванию — озвучить евангельским словом эллинскую мудрость, — Россия погрузилась в безмолвие. Для Федотова «она похожа на немую
________________________
1 Федотов Г. П. Россия Ключевского. С. 352.
2 См.: Федотов Г. П. Лицо России // Свободные голоса. Пг., 1918, № 2; О н же. Мысли по поводу Брестского мира // Свободные голоса., Пг., 1918, № 1.
3 Федотов Г. П. Письма о русской культуре: 1. Русский человек // Русские записки. Пг„ 1938, № 3. С.239.
4 См.: Федотов Г. П. Мысли по поводу Брестского мира // Свободные голоса. Пг. 1918, № 1. Стб. 23- 24; О н
ж е. Трагедия интеллигенции // Версты. Paris, 1927, № 2. С. 153
5 Там же.
==32
девочку, которая так много тайн видит своими неземными глазами и может поведать о них только знаками»(1).
Софийная Русь, выразившая свои глубокие догматические прозрения в церковном зодчестве, в новгородской иконе, в особом тоне святости северных подвижников, оказалась чужда Логоса. По мнению Федотова, «этот паралич языка еще усилился со времени ее бегства с просторов Приднепровья»(2).
Культура, история которой началась с перевода, была обречена снова стать «переводной» при Петре 1 и пробавляться немецкими переводами «до сих пор». Пути Запада и Руси разошлись, Запад отгородился «железной угрозой меченосцев», а Русь обратилась лицом в Востоку, где не было культуры, но были пустынные пространства. Отсюда второй тяжелый дар, положивший начало истории бродячей Руси, — пространство.
В федотовском понимании интеллектуальной нищеты Древней Руси некоторые исследователи отмечают «бесспорный факт» влияния западной науки(3), причину отрицания «бесспорных творческих достижений древнерусских церковных писателей» и противоречивых оценок тех или иных церковных авторов(4). Действительно, взгляд Федотова есть взгляд «русского европейца», который смотрит на русскую культуру с позиции внутреннего отстранения и мысленно видит ее европейский фасад. Но надо признать, что схема Федотова не однозначна. Он отказывается от наивно-органического истолкования древнерусской культуры, свойственного славянофильству, и не следует западничеству чаадаевского типа. Полифоническое видение Федотова открывает «органично-катастрофический» процесс русской истории в противоречивом единстве постепенности и прерывности, заимствованного и почвенного. Вообще весь путь России мыслится Федотовым как каскад расколов, завершающийся зловещей трещиной революции, через которую он хочет перебросить культурный мост, чтобы перевести «на сторону» будущего все, что осталось живо «на стороне» прошлого. Преодолеть антиномизм органичности и катастрофичности Федотову трудно, да он часто и не стремится к этому.
Из первоначального факта славянской письменности наш мыслитель выводит животрепещущую и больную для русского самознания Х1Х-ХХ веков тему интеллигенции. Неблагоприятная ситуация исторического рождения интеллигенции была обусловлена тем, что между носителями древней культуры и народом «не образовалось того напряжения, которое дается расстоянием и которое одно только способно вызывать движение культуры»(5). Демократическое равенство в культуре привело к полному разрыву с народом. Для Федотова «духовное народничество», то есть «тяга к уравнительному распределению духовных благ»(6), связано со всем обликом русской интеллигенции. Интеллигенция сменила в деле учительства православного славяно-российского священника и, не умножая таланта, не выращивая, не творя, раздавала по-
________________________
1 Федотов Г. П. Трагедия интеллигенции // Версты. Paris, 1927, № 2. С. 156-157.
2 Там же. С. 156. Противоположную точку зрения см.: Лихачев Д. С. Возникновение русской литературы. М.; Л., 1952. С. 232, 356.
3 См. Иванов М. С. К проблеме богословского наследия Древней Руси (XI — начало XIII в.) // Богословские труды. Сб. 29. М„ 1989. С. 22.
4 Там же. С. 21.
5 Федотов Г. П. Трагедия интеллигенции // Версты. Paris, 1927, № 2. С. 155.
6 Федотов Г. П. Мысли по поводу Брестского мира // Свободные голоса. Пг., 1918, № 1. Стб. 26.
2 Г' П. Федотов. Том 1
