Александрову слободу: а быть ему ни конным, ни пешим, ни в платье и ни нагим. И тот старец пошел с крылошанами. И как будут близ слободы и двора церковного, велел себя обернуть всем старцам сетями, и друг друга нести на закорках, переменяясь. А царь смотрел сверху. И дивился царь старцеву разуму и велел за столом посадить и дать всем им ложки такие длинные, что нельзя самому себе их ко рту поднести. И начали старцы есть, друг другу чрез стол в рот подавать. И царю сказали, и царь дивился разуму его. И после многих кушаний велел царь спросить: «Сыты ли?» И они сказали: «Сыты-де». И велел государь принести к ним пирог свой царский – и они его весь съели. И царь приказал: «Как-де вы, старцы, лжете: сказав сыты, – а пирог весь съели?» А головщик говорил: «Как-де бывает хоромина полна людей, а царь идет и молвит: «Всем тесна, а царю пространная дорога». И так-де и пирог царский».
И царь его призвал к себе и говорит: «Чернец, чем жаловать тебя архимандриту?» А он отвечал: «Государь, немного старцу надобно, только три вещи: тепло, мокро и мягко». И бояре дивились, что говорит нелепо пред царем.
И государь говорил: «Впрямь-де он просит теплую келью, и питья нескудного, и мягкого хлеба». И приказал его архимандриту жаловать наипаче всех. И опять пошли крылошане в монастырь, а государь царь Иван Васильевич остался во Александровой слободе.
Повесть о разуме человеческом
?Был в древние лета в татарской орде некий царь по именем Сламгирей, жесток и немилостив и сребролюбив паче меры, а лжи не любил. И был у него некий вельможа, ближний человек, а у того два сына: большой был сын дороден и богатырь, да глуп; а меньшой сын был рождением худ и ростом мал, да разумен, и у царя он был ближний человек, и звали его Алтын – Золотое Слово. И так он был разумен – что за всякое слово царь ему давал по триста алтын.
Случилось ему поехать к себе в улус, а большой его брат поехал на лов зверя гонять, да, приехав с поля, почал царю сказывать: «Государь царь вольный человек, ездил я на лов и убил оленя в правое ухо, и вышла стрела в левое ухо да в заднюю в левую ногу, в копыто». И царь удивися и начал ему говорить: «Как-де ты так говоришь, что не станется. Как тебе так убить?» И начал царь на него кручиниться, и собор почал у царя о том быть, и приговорили его все ближние люди казнить смертью, за то что царю он солгал. А у них в обычае так: кого уличат ложью, того казнить смертью. И царь велел его казнить, а за ним послал пристава.
А навстречу ему из улуса едет брат его Алтын – Золотое Слово. И он ужаснулся, что брата его ведут казнить, и начал расспрашивать пристава да и брата, за что его царь велел казнить. И пристав ему сказал: «Велел-де царь его казнить за то, что он уличен во лжи. И дело ему сказал». И Алтын – Золотое Слово начал говорить приставу: «Пожалуй, не пролей напрасной крови до той поры, доколе я царевы очи не увижу, а брат мой не солгал, а по глупости не умел рассказать царю».
Пошел Алтын – Золотое Слово к царю, начал ему бить челом: «Государь царь вольный человек, пощади холопа своего – брата моего, не вели напрасно крови пролить. А брат мой тебе, государю, не солгал, только по глупости не умел рассказать. Тебе, государю, ведомо, что он дороден и богатырь, да глуп. А то он тебе, государь, не солгал. Дело же было так. Случилось ему подъехать к оленю; а олень, стоя в болоте, обивал левою ногою от левого уха мух и мошек. И он, подъехав, его застрелил в правое ухо, а стрела вышла левым ухом и копытом вон». И царь начал говорить: «Станется-де так. Он-де мне не умел рассказать, а мне то стало за кручину». И царь его пощадил, не велел казнить.
?Случилось тому же царю ехать зверя гонять, а с ним многие князья и уланы и Алтын – Золотое Слово. И приезжает царь к кладбищу к татарскому, а тут стоит мизгить, по-русски церковь. Увидел тут царь человека, и велел его взять, да к себе привести, и начал расспрашивать: «Что за человек и зачем сюда пришел?» И тот ему сказал: «Человек-де, гулящий; а увидел-де вас и тут хотел укрыться». И царь ему начал говорить: «Нет-де, ты тут крадешь сокровища мертвых». Понеже у них в обычае мертвых погребать с великим богатством. И он начал царю бить челом: «Государь царь вольный человек, никакого за мною такого воровства нет, а человек я тебе нужный. Если холопа пощадишь, я тебе, государь, правду скажу». И царь ему молвил: «Скажи-де, не бойся; а я-де тебя пощажу». «Понимаю-де, государь, птичий язык и звериный: что говорит птица с птицею, а зверь с зверем». И царь тому дивился и на то прельстился, желая, чтобы ему самому этим языкам научиться. И царь ему молвил: «Мне такие люди в государстве нужны». Да кликнул Алтына – Золотого Слова, да велел ему того мужика взять, и молвил ему то: «Алтын, научись-де тому языку; я-де тебя пожалую; а я у тебя научусь». Да и поехал царь опять к себе. И привел Алтын – Золотое Слово того мужика и начал ему говорить: «Сказывал ты царю за собою ремесло, а царь мне тому велел учиться, и ты мне скажи». А тот ему отказал: «Я-де теперь человек бедный, голодный, и мне то на ум не идет. Дай-де мне поотдохнуть, тогда-де у меня и речи будут». И он ему дал поотдохнуть, а потом начал его опять спрашивать. А тот ему отвечал: «Дивлюсь-де я твоему разуму; называют-де тебя Золотым Словом. Я-де человек простой. Кому-де Бог то дал знать, кроме себя. А мне бы то знать!» И он ему молвил: «Для чего-де ты царю солгал, что тому горазд? Царь-де велит казнить». – «А тогда я царю для того сказал, что было мне от царя быть вскоре казненным». – «Да ведь тебя и нынче царь велит за то казнить!» – «О том ведает Бог да царь. А нынче я не чаю от царя казни». И царь про того человека забыл, а Алтын – Золотое Слово вскоре царю про него не сказал. И умыслил Алтын, как царя привести из немилости в милость и от сердца в кротость. И случилось царю опять ехать тою же дорогою мимо той же мизгити. И сидят на той мизгити две совы друг к дружке носами, как будто что говорят. И царь, на них глядя, вспомнил да начал спрашивать: «Кто-де у меня языку птичью горазд?» И царь вспомнил: «Мужика тут видал, а отдал его Алтыну – Золотому Слову, а велел ему тому языку научитися». И он кликнул Алтына – Золотого Слова: «Учился-де ты у того мужика языку птичьему?» И он царю сказал: «Научился-де, государь. Только-де тебе, государю, не явил, не к слову сказать». – «Поезжай-де да послушай, что-де две те совы меж собою говорят». И он к ним поехал, да приехал опять от них да начал царю сказывать: «Великое-де дело, государь, говорят; да не смею тебе, государю, сказывать». Да приник к царю на ухо и начал сказывать: «Государь-де, царь вольный человек, слышал-де, что они говорят, да не смею тебе, государю, сказывать: боюсь от тебя, государя, опалы». И царь ему молвил: «Скажи-де, не бойся, мне-де, за чужие речи тебя про что казнити?» – «Говорят-де, государь они, сидючи, о сватанье. А женит-де сова у совы сына; дает-де сова сове в приданое триста селищ пустых. А та-де у нее просит тысячу селищ пустых, а трехсот не возьмет. И она молвила той сове: «Если не возьмешь трехсот селищ, а больше-де четырехсот селищ дать нельзя, потому что, если царь наш еще побудет на государстве, он повыпустошит и больше того, и я тебе дам и две тысячи, а если царство переменится, или его Бог укротит, и станет он льготы давать и дани поубавит, государство опять полно наполнится, селища опять жилыми будут, и мне тебе больше четырехсот селищ дать нельзя». И царь услышел то слово, удивился и начал себе размышляти: «Гораздо-де я немилостив, что про меня птицы рассуждают, узнав-де мое немилосердие ко всей земле моей». И от тех мест стал царь милостив и льготы стал давать и дани поубавил, опять стало все жилым, а Алтына – Золотого Слова начал царь жаловать больше прежнего. Видишь, разумей, каков человеческой разум. Разумный человек не одну душу свою спасет, но и людские многие.
Повесть о царе и мельнике
?В некой дальней стране был некоторый славный царь; но состарился и стал в разуме несовершенен. Имел свой царский дом на горе над великою рекою – на одном берегу, на другом же берегу реки той был некий монастырь. Царь однажды приехал в тот монастырь помолиться. И когда совершив молебные пения, шел к оной реке, к дому своему собираясь переехать. Провожал его игумен с братиею. И сказал им царь: «Трудно мне бывает чрез реку в ваш монастырь прешествие, поэтому сему монастырю следует быть на том берегу, близ моего дому на предивной высокой горе. Ныне же повелеваю вам монастырь перенести и построить». И место им указал невдалеке, дав им на то сроку малое время.
Старцы же со слезами молили царя, дабы он такое начинание отложил. Он же сказал им: «Если вы отгадаете мои три загадки, то живите по-прежнему; изберите вы старца умного и пришлите ко мне загадки мои отгадать, и я вас за то пожалую и велю быть по-прежнему, а теперь идите прочь».
И когда они возвратились, весьма о сем сетуя и плача, в то время пришел в монастырь с мельницы их монастырский хухор, или по-нашему дворник или мельник [которой всегда был пьян], весь в муке
