Православные притчи

богатства.

Вот, упрекаемый, что с дурными живет, отвечал он: «Хороший врач тот, кто берется лечить больных, которых другие врачи признали уже безнадежными».

?Критий. Если всегда о приятном беседовать с другом, то удовольствие наконец во вражду обратится.

Антигон-царь сказал. А этот просил рабов, чтобы охраняли его от мнимых друзей. И когда кто-то спросил его: «Отчего ты о том умоляешь?» – отвечал: «Потому что от врагов я и сам сберегусь, их зная».

?Агесилай сказал. Некий перебежчик перешел к нему от противника и, когда полководцы пожелали поручить ему своих воинов, сказал: «Нельзя доверить чужих сбежавшему от своих».

О милостыне

?Питакон. Этот, обиженный кем-то, хоть и в силах был отомстить за себя, но простил, говоря: «Прощение лучше мщенья: кроткой оно природы, а не звериной».

?Некий разбойник тонул в море и нагим выплыл к берегу. Исократ же, видя его от стужи умирающим, и одел, и обул его, и, пищу дав ему, отпустил. Когда же упрекнул его кто-то, что неизвестного разбойника пригрел, отвечал: «Не как человека почтил я разбойника, но природу человека почтил».

О благодарности

Змею кормить и распутному давать – все едино: от обоих никакой пользы не будет.

?Тиран Дионисий, слушая музыканта, хорошо игравшего, обещал ему в дар дать меру золота. Когда же настало утро и пришел музыкант просить обещанного, тот отвечал: «Ты, вчера играя, веселил меня песнями, и я также обещанием возвеселил тебя; нынче же от ушей моих удалилось твое веселье, а от тебя – надежда на меня».

?Когда некий друг, желавший дочь выдать замуж, просил у Александра приданого ей, этот пожелал дать ей пятьдесят талантов золота. Когда же просивший сказал: «Достаточно и десяти талантов», Александр отвечал: «Достойно тебя столько просить, меня же достойно дать столько, сколько сказал я».

?Он же, наполнив блюдо костями, послал Диогену, философу-кинику. Тот же, приняв, сказал: «Вот собачья еда, но не царский дар».

?Диоген сказал. Этот, спрошенный кем-то, по какой причине люди нищим дают, а философам – нет, отвечал: «Потому что хромоты, слепоты и прочих убожеств и себе ожидают, а мудрости – нет».

?Эпикур. Не отвергай малого дара, ибо возникнет недоверие в большем.

О власти и о правлении

?Демокрит. Пожелай быть любимым при жизни, а не страшным: ибо кого все боятся, тот сам всех боится.

?Плутарх. Пословица говорит: детям ножа не давай; я же добавлю: ни детям богатства, ни людям невежественным силы и власти доверить нельзя.

?Дион Римский. Все, что велишь подчиненным своим – как быть и что делать, – сначала выполни сам, потом же учи. Тем самым ты лучше научишь, чем наказаньем согласно закону: там ведь идет подражанье, здесь – страх, а лучше всегда с подражаньем, чем со страхом, идти к совершенствованию.

?Царь короной ума не получит, ибо царствует ум.

?Агафон. Князю необходимо о трех вещах помнить: первое – что людьми управляет; второе – что закон ему дан от бога; третье – что власть эта временна и пресекается.

?Эпаминд из фив увидел множество воинов без достойного вождя и сказал: «Велик зверь, а головы не имеет».

?Когда фивейцы гордились тем, что владели Лакедемонией, фракийский царь Кутус, услышав это, сказал: «Я видел много ручьев, которые больше рек – но на краткое время».

О лжи и о клевете

?Лучше злое слышать, чем злое сказать.

?Когда пришел к этому клеветник и сказал: «Вот такой-то предо мною так уж поносит тебя», – отвечал: «Если бы ты с таким наслажденьем не слушал его, он бы меня не бранил».

?Когда кто-то сказал ему: «Тот-то свирепо тебя бранит», – отвечал: «Скажи ему, пусть и побьет меня, но так же – заочно!»

?Диоген. Этот, поносимый неким плешивцем, сказал: «Я бранью тебе не отвечу, но восславлю волосы на твоей голове, ибо, испытав на себе все безумство твоей головы, они убежали!»

?Аристипп. Этот, поносимый неким, отходил, заткнув уши. Когда тот побежал за ним с криком: «Почему убегаешь?» – он сказал: «Да, ты ведь вправе зло говорить, но ведь и я волен не стоять и не слушать тебя».

?Филимон. Кто брань перетерпит, тот тверже всех. Коль поносимый как будто не слышит брани, то ругателю это страшнее смерти.

?Демосфен сказал. Когда кто-то ругал его, сказал он: «Не отвечаю тебе: чем я тебя одолею, то одолеет меня».

?Дион Римский. Как глазная болезнь зрение портит и мешает лежащее перед тобой видеть, так же и несправедливое слово, войдя в сознание достойных, затмением гнева не даст увидеть истину.

?Дионисий-царь сказал. Царь этот, услышав, что два юноши на пиру оговаривали его самого и правленье его, повелел призвать их к себе на обед. Видя, что один из них напился и наговорил много пустого, а другой – пил с опаской и с предосторожностью, первого отпустил, ибо был он всего лишь пьянчужкой, а второго казнил как злоумышленника, действующего сознательно.

О богатстве, и о бедности, и о корыстолюбии

?Богатый заговорит – и все умолкли, и слово его вознесли до небес.

?Нисский сказал. Лучше малое иметь по-доброму, чем многое по-плохому.

?Диоген. Этот, спрошенный некими, почему так бледно золото, отвечал: «Потому что многие на него помышляют».

?Симонид. Этот, спрошенный, что выше, богатство или мудрость, отвечал: «Не знаю, но, однако, вижу мудрых, к дверям богатого ходящих».

О простоте

?Лучше хлеб с солью в спокойствии и без печали, чем предоставленье изысканных блюд с волненьем и в отчаянии.

?Климий. Все, что чрезмерно, пагубно.

?Филон. Добродетельный, мало пищи и питья принимая, стоит между смертью и бессмертием: смертного тела ради берет необходимое, а душа его, желая бессмертия, изысканной пищи не ищет.

О молитве

?Эпикур сказал. Если бы бог, вслушиваясь в молитвы всех людей, исполнил все их желания, род человеческий погиб бы, столько зла друг другу они желают.

Об учении и о беседе

?Богослов. Безмолвное дело лучше бесполезного слова.

?Лучше на себе узду носить и другим искусным наездникам подчиняться, чем взнуздать других и самим стать наездниками.

?Делай сказанное и не говори о сделанном.

?Плутарх. Этот рассказывал, что Клеанфа и Ксенократа, самых бездарных из учеников, осуждали. Те же отвечали: «Мы подобны сосудам узкогорлым, которые, с трудом принимая вливаемое, стойко и хорошо его хранят».

?Филипп-царь. Когда музыкант настраивал гусли свои, Филипп, сидя, сказал: