– Оттепель, – послушно повторил Урюк.
Мне показалось, что он опоздал и детонатор вот-вот сработает, потому что щелчка переключателя не было слышно целую вечность. Но вот красная лампочка сменилась зеленой, а потом погасла совсем. Взрывное устройство дезактивировалось. А мгновение спустя раскрылась и застежка пояса.
УФ!!!
Мои ноги тряслись, по лицу катились ручьи пота. Я был мокрый, как мышь под метлой, дышал часто и тяжело, будто только что толкал битком набитые грузовые вагоны от Владивостока до Калининграда и обратно. Сил у меня не оставалось даже на то, чтобы поковыряться в носу.
Урюк тотчас вышел из-под контроля, заревел и попытался выхватить из кобуры «беретту». Он полностью утратил разум, превратившись в настоящего, стопроцентного зомби, и теперь испытывал чистую, не замутненную рассудком ненависть к живому человеку, то есть ко мне.
Из последних сил я поковылял к выходу. Марек увидел через стекло, поспешно распахнул дверь, помог мне выйти и успел задраить створку до того, как Урюк начал стрелять.
– Чего с ним делать-то? Пристрелить? – спросил Марек, кивая на свежеиспеченного зомби. – А, Бедуин?
– Погоди, я пока не в состоянии соображать.
– На, хлебни. – Напарник протянул мне флягу с водкой.
Профессор тоже подошел и принялся сканировать меня взглядом, бормоча себе под нос что-то вроде: «Странно… Очень странно…»
Я сделал огромный глоток, поперхнулся, закашлялся, потом выпил еще. Сел на стул, вытянул ноги и блаженно прикрыл глаза.
Эх, хорошо… Жить хорошо!
Марек пристроился на соседний стул, забрал у меня флягу и тоже глотнул.
– Ну и дела… Попадал я в переделки, но чтоб в такую… – Он покрутил головой, весело посмотрел на профессора и предложил: – Иван… как вас там… Аркадьевич… давайте, глотните и вы прозрачненькой. Отходняк легче пойдет.
– Спасибо, молодой человек, я не пью. А отходняк, как вы изволите выражаться, привык заглушать работой… Господин Бедуин, вы позволите взять у вас кровь и слюну на анализ? Тут в шкафу есть кое-какие спецсредства…
– Валяйте, если охота, – разрешил я.
Все равно теперь у нас полно времени, пусть развлечется профессор, а мы с Мареком пока дух переведем. Кстати, о Мареке…
– Слушай, а почему ты против Урюка пошел? – задал я не дававший мне покоя вопрос. – Не поверил переписке на КИПе?
Напарник искоса взглянул на меня, усмехнулся:
– Почему не поверил? Поверил. Твои это записи. Ты и в самом деле собираешься забрать весь хабар себе. Только…
Он сделал паузу, хлебнул из фляги, протянул мне. Я молча взял, выпил. Профессор закончил брать у меня кровь и теперь с большим интересом слушал наш разговор.
– Та операция, про которую шла речь, – продолжал Марек, – это ведь чтобы вылечить мутацию, да?
– Точно.
– Ага. Я так и подумал. Ладно, ты можешь забрать все пять жал себе. Кстати, будешь должен мне за них полмиллиона. Причем в евро, – заявил напарник. – А пыльца и впрямь поможет Потапу?
– Иван Аркадьевич утверждает, что да.
– Потап – хороший мужик. Как-то раз выручил он меня. Сильно выручил и хабар за свою помощь не взял, – вспомнил молдаванин. – Ему помочь – дело святое. Короче, свою долю пыльцы я тебе дарю. Так что с тебя только полмиллиона евро. Не торопись, можешь отдавать частями, в рассрочку, – ехидно ухмыльнулся Марек.
– Вы это о чем, молодые люди? Делите образцы так, будто они ваши, – возмутился профессор.
– А чьи же? – прищурился Марек.
– Они собственность нашего института!
– Да? А разве институт помог вам выйти живым из «доменной печи»? И от хуги вас тоже не институт защищал, – упрекнул я. – И пояс с взрывчаткой не он снимал. А отсюда до Ванавары вы с кем собираетесь идти? С институтом?
– Не ерничайте, молодой человек! – взбеленился Зинчук. – Вы спасли мне жизнь, не отрицаю, и я очень благодарен вам за это. Но попрекать помощью… Это неблагородно!
– Благородство? – Я насмешливо вскинул бровь. – Впервые слышу это слово. Марек, а ты слыхал?
– Никогда, – ухмыльнулся тот.
– Запомните, Док, мы вольные бродяги. Отбросы общества, преступники, как нас называют в Ванаваре. Наемники. И если выполняем какую-то работу, например спасаем чью-то задницу, то требуем за это плату. А если нам отказывают, мы берем ее сами.
– То есть грабите, да? Как сейчас меня… вернее, наш институт. И чем же вы тогда лучше него? – Иван Аркадьевич кивнул на Урюка, который продолжал бесноваться за стеклом.
– Да хотя бы тем, что выведем вас из диких земель живым и невредимым. – Я встал со стула. – Отдых закончен. Открывайте сейф, Док.
– А если откажусь? Пытать меня станете? – скривился профессор.
– Вы хотите это проверить? – холодно улыбнулся я. – Не стоит. Просто откройте сейф.
Иван Аркадьевич секунду колебался, но пошел к электрощиту, а затем вдруг остановился и повернулся ко мне:
– Не волнуйтесь, я открою вам сейф. Но сейчас хочу сказать о другом… Я не знаю, кто такой этот Алекс, который пообещал вам операцию. Возможно, и впрямь гений, но… Я уверен на все сто процентов, что он обманул вас, Бедуин. Мутация не лечится. Это не болезнь. Ни один хирург на свете не сможет вам помочь. Даже за миллион евро…
Глава 10
– Кто это тебя так?
– Да трое напали…
– Ты их опознать-то сможешь?
– А чего сразу я! Пусть их родственники опознают.
Мы собирались расстаться у КПП научного городка. Марек должен был доставить профессора кратчайшим путем в Наксан, вызвать туда вертолет с помощью отобранного у Витька КИПа, дождаться вертушку, отправить Ивана Аркадьевича в Ванавару, а затем отнести цацки из рюкзака Урюка Волкодаву – я нарушил правила и назвал напарнику имя заказчика. Мареку предстояло дать отчет в выполнении задания и получить награду, в том числе и мою долю. Сумма там немаленькая, покроет хотя бы часть моего долга перед ним.
А я с жалами и пыльцой смерти отправлюсь на Стрелку к Разенкову. Мало ли что сказал Иван Аркадьевич! Он же не врач, и ему тоже не все известно. Возможно, американский приятель Разенкова и впрямь совершил переворот в науке, научившись оперировать мутации, но не спешит обнародовать открытие, предпочитая по-тихому брать просто-таки огромные деньги за свои услуги.
– А с Урюком чего делать? – Марек посмотрел на запертого в зале с ка-установкой пленника. Все патроны тот уже расстрелял и теперь грыз стекло зубами, не сводя с нас безумного ненавидящего взгляда.
– Действительно… – задумался я. – Иван Аркадьевич, а зомби сможет просуществовать две недели без воды и пищи?
– Да, конечно. Ведь с биологической точки зрения он уже мертв. А что?
– Через две недели сюда должны прибыть военные и ученые, ведь так?
– Точно так, молодой человек.
– Как вы думаете, им понадобится подопытный зомби?
