праздник в русских костюмах XVII века. «Государь и Государыня вышли в нарядах Московских царя и царицы времен Алексея Михайловича, — вспоминал много лет спустя один из участников бала — великий князь Александр Михайлович. — Аликс выглядела поразительно, но Государь для своего роскошного наряда был недостаточно велик ростом». Успех бала привел к тому, что его повторили во всех деталях через неделю — в доме графа А. Д. Шереметева.
Великий князь, впрочем, не слишком восхищался увиденным, полагая, что замечательное воспроизведение картины XVII века, «вероятно, произвело странное впечатление на иностранных дипломатов. Пока мы танцевали, — писал Александр Михайлович, — в Петербурге шли забастовки рабочих, и тучи все более и более сгущались на Дальнем Востоке. Даже наше близорукое правительство пришло к заключению, что необходимо „что-то“ предпринять для того, чтобы успокоить всеобщие опасения». Однако на фоне все увеличивавшихся «внутренних нестроений» такие опасения успокоить было проблематично: даже члены дома Романовых не могли убедить Николая II, что война с Японией — жестокая реальность. «Японцы нам войны не объявят, — заявлял он Александру Михайловичу накануне 1904 года, — потому что они не посмеют».
История буквально через несколько дней дала свой ответ на прозвучавшее заявление. В ночь на 27 января 1904 года десять японских эсминцев внезапно атаковали русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура, и вывели из строя два броненосца и крейсер. Днем были атакованы крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». Героические русские моряки, сражаясь до последнего, вынуждены были затопить крейсер и взорвать лодку. На следующий день — 28 января — Япония официально объявила войну России.
Как же получилось, что государь, не желавший войны, не сумел ее избежать, проявил политическую недальновидность?
По мнению В. И. Гурко, Николай II, встав у кормила власти в молодом возрасте, не мог проявлять личную инициативу в сложнейших вопросах внутреннего управления «коренной» России, следуя указаниям своих министров. Чтобы осуществить «всякие экспромтные мысли и намерения», самодержец должен был обладать исключительной силой воли и огромной настойчивостью. В период путешествия по азиатским владениям России убедившись, что на Дальнем Востоке исторические задачи страны далеко не исчерпаны, и находясь «под гнетом чувства своего бессилия проявить личную инициативу в делах управления ядром государства, а также в европейском международном положении, Николай II должен был роковым образом направить свои взоры к Сибири и берегам Тихого океана и там искать применения своего творчества и возможности проявления личной инициативы».
Итак, стремление проводить
Но главное заключалось даже не в защите предприятия правительством, а в слухах, которые в 1904– 1905 годах широко распространялись по России. Слухи сводились к тому, что в предприятии материально заинтересованы члены Императорской фамилии и дворцовые круги, что Россия воевала из-за чужих (корейских) лесов, которые царь взял в аренду и не хотел уступить японцам. Молва оказалась беспощадной и к царю. И это неудивительно — в самодержавной стране за все отвечает венценосец. Безусловно, Николай II в своей дальневосточной политике в последнюю очередь руководствовался финансовыми расчетами, но доказывать это публично было бы абсурдно.
Собственно говоря, история, приведшая к войне с Японией, начиналась во второй половине 1890-х годов, когда Россия совместно с Германией и Францией выступила в защиту разбитого Страной восходящего солнца Китая. Тогда Япония не получила ни пяди китайской земли. Министр финансов С. Ю. Витте тогда же добился выделения Китаю русского займа (для погашения контрибуции), успешно проведя переговоры о постройке (на китайской территории) российского железнодорожного пути. В 1896 году был заключен Московский договор о защите Китая от нападения Японии. Добился министр финансов и назначения русского агента в главные советники (по финансовой части) при корейском императоре, что было первым шагом к мирному завоеванию преобладающего влияния в Корее. Россия, таким образом, становилась гарантом неприкосновенности Китая и Кореи, обеспечив себе спокойное развитие в мирном соседстве двух дружественных государств.
Ситуация кардинально изменилась после внезапной высадки в ноябре 1897 года германского десанта в Киао-Чао (на южном побережье Поднебесной) под предлогом требования удовлетворения за убийство немецких католических миссионеров. Действия Германии спровоцировали и ответ России, которая ввела свои суда в Порт-Артур. В итоге по договору 15 марта 1898 года Россия заняла Ляодунский полуостров — вся политическая постройка, создаваемая с 1896 года, обрушилась. России пришлось покинуть Корею (ибо необходимо было избегать лишних осложнений и дать некоторое удовлетворение Японии, недавно изгнанной из Ляодуна во имя «неприкосновенности» Китая). «Вместо двух друзей — Китая и Кореи, — резюмировал отечественный историк Б. А. Романов, — Россия разом восстановила против себя Китай, допустила на материк в ближайшее свое соседство Японию и прославилась своим „неслыханным“ коварством».
Таков оказался результат столкновения двух политик — С. Ю. Витте и Николая II, воспользовавшегося занятием Германией Киао-Чао. Император Вильгельм II, в августе 1897 года посещавший Петергоф, в своих воспоминаниях отмечает, как русский царь сообщил ему, что для него, Николая II, представляет интерес в Китае, а чему он мешать не будет. И хотя свое согласие русский самодержец признал вскоре «неосторожным», ситуация развивалась по самому неудачному для России сценарию. Витте, правда, удалось сохранить фикцию дружбы с Китаем, но, по сути, это ничего не меняло, особенно после того, как европейские страны (включая Россию) на заре XX века приняли участие в разгроме боксерского движения. Карательная экспедиция к Пекину, военная оккупация и эвакуация Маньчжурии с лета 1900 года сделали Дальний Восток военной темой по преимуществу. С. Ю. Витте, понимавший, что Россия истощена громадными расходами, полагал необходимым отсрочить лет на пять — десять продвижение к Тихому океану, в ином случае, по его мнению, осложнения будут неизбежны.
«Весь вопрос, таким образом, сводился к тому: какая политика предотвратит или отсрочит неизбежную войну — политика немедленного и полного военного отступления из Маньчжурии или политика частичного и замедленного отступления, комбинированного с рядом открытых (в Порт-Артуре) и маскированных (в Корее и остальной Маньчжурии) мероприятий в предупреждение войны». Вот тогда царь разошелся со своими министрами, открыто взяв в свои руки практическое решение дальневосточной проблемы при помощи группы лиц, которых к тому времени уже более пяти лет выслушивал на эту тему, но не подпускал к практическим действиям. Эта группа и получила название по имени одного из «случайных» конфидентов царя — упоминавшегося выше А. М. Безобразова
